Новини про фільмВ суботу (2011)

Фильм Александра Миндадзе «В субботу»

Для всех российских участников премьера фильма Александра Миндадзе «В субботу» была, конечно, самым ожидаемым событием. Реакция была, я бы сказал, смешанная: в сводном рейтинге прессы, который ежедневно публикует журнал Screen International, средний рейтинг фильма оказался, к сожалению, невысоким, что меня лично очень удивило. Но Screen International и другие очень авторитетные издания, такие как американский Film comment, поставили ему высокие оценки. Очень хорошая рецензия была в Variety, что очень важно для кинопрофессионалов. Еще говорят, что о фильме очень хорошо написала немецкая пресса — например, мой приятель Даниель Коттеншуле из Frankfurter Rundschau оценил фильм очень высоко.

Я понимаю, что мое мнение тут может считаться предвзятым, потому что я являюсь прокатчиком этого фильма, а мой партнер Александр Роднянский — продюсер картины, но мне действительно откровенно нравится. На фестивалях я никогда не участвую в этих играх «будем болеть за наших». Я болею исключительно за хорошее кино. И если, например, кино из России, но мне не нравится — у меня нет ни малейших позывов болеть за его победу.

Я считаю, что призы должны получать достойные картины. Но на каждом фестивале — и Берлинале-2011 не исключение — достойных картин оказывается больше, чем призов. В данном случае мне кажется, что главная проблема фильма Миндадзе в том, что он сознательно обманывает «среднестатистические» зрительские ожидания. Т.е. многие ожидали увидеть традиционный жанровый фильм о том, как это было. Такой фильм-катастрофу, где будет рушиться станция, где будут герои, идущие на смерть. То есть что это, с одной стороны, будет сделано по жанровым лекалам, а с другой стороны — даст какую-то информацию о подробностях этой катастрофы для тех, кто не очень в курсе. И поначалу кажется, что так оно и будет — фильм начинается как предельно напряженное жанровое кино, и первые минут 25 это такой настоящий триллер. Потом фильм вдруг превращается в очень серьезную и, на мой взгляд, очень глубокую экзистенциональную драму. Драму человека, который уже понимает, что он обречен, но при этом перед ним стоит очень сложная дилемма. Он, один из немногих, знает, что происходит. Сообщить об этом всем окружающим и вызвать массовую панику и исход людей из города было бы, в общем-то, может быть, и неплохо, но у него есть приказ партии никому ничего не говорить. И все это становится поводом для переосмысления всей своей предыдущей жизни, истории дружбы, предательства. И чтобы уже совсем запутать западного зрителя, эта история приправлена таким вот чисто русским безнадежным фатализмом.

Мне этот жанровый перевертыш показался очень интересным, и в своей личной раскладке призов я бы наградил «В субботу» призом Альфреда Бауэра, который вручается за художественные инновации, потому что это действительно очень свежий и необычный подход к жанру фильма-катастрофы. Но, может быть, для многих нерусскоговорящих зрителей все эти сложные мотивации просто оказались слишком зашифрованы. Не зря журнал Variety написал, что, скорей всего, фильм будет пользоваться наибольшим успехом «к востоку от Дуная». Особенно с учетом того, что картина сделана очень точно, мне кажется, с точки зрения передачи атмосферы, которая могла быть там в то время. Я там не был, но для меня все, что я увидел, было психологически очень достоверно. Вот только как западному человеку понять, почему в тот момент, когда в городе произошла авария атомной электростанции и надо спасаться от радиации, советская девушка бежит в магазин, потому что туда привезли румынские туфли-лодочки?

Фильм-балет

Берлинский кинофестиваль похож, пожалуй, на футбольную Лигу Европы: и там, и тут ставки высоки, но не чрезмерны, победа почетна, но не слишком, а поражение (вернее, непопадание в будущие призеры) проходит практически незаметно. Ну, не повезло на этот год, значит, повезет на следующий. И всё же, неудача фильма «В субботу» на только что закончившемся Берлинале заслуживает серьезного внимания.

«В субботу» - уже второй фильм, снятый Александром Миндадзе как режиссером (ранее он выступал исключительно как сценарист) после творческого «развода» с Вадимом Абдрашитовым. Первым был «Отрыв», поразивший заведомо немногочисленную (ибо это типичный артхаус) публику эстетическим радикализмом и принесением в жертву этому радикализму логических и сюжетных связей. «Отрыв» оказался, по сути дела, фильмом-балетом – и зрителю остро не хватало программки с кратким изложением либретто.

Однако отступить нужно еще дальше – к тем временам, когда дуэт Миндадзе/Абдрашитов выдавал одну блестящую картину за другой и в общем-то собирал полные залы. Хотя, конечно, что тогда, в пору развитого социализма, не собирало полные залы? И утром по 10 копеек за билет, и вечером по 50, а то и по все 70…

Миндадзе с Абдрашитовым создали если уж не собственный кинематограф (хотя писали о них и такое), то собственный кинематографический стиль, который следовало бы назвать соцреалистическим сюрреализмом. (Единственный аналог этому явлению – метареализм Парщикова и Жданова в поэзии).

Там, где другие «прогрессивные» советские кинематографисты боролись с режимом методом эзопова языка, он же кукиш в кармане, авторы «Парада планет», «Плюмбума», «Слуги» и т.д. ограничивались подчеркнуто аполитичными, намеренно неясными, не столько переусложненными, сколько просто многозначными знаками, символами и эмблемами, что вымывало из их картин заведомо подцензурную фальшь, но, вместе с тем, не препятствовало или почти не препятствовало прохождению фильма через инстанции.

Возьмем тот же «Плюмбум». Формально это фильм о подростке, играющем в безжалостного мента, - этакая, знаете ли, странность жизни. Фактически же (несколько, правда, домыслив) мы получаем фильм о безжалостном менте, навсегда застывшем на эмоциональном уровне подростка. Прямого высказывания на эту тему, «Софья Власьевна», разумеется, не допустила бы (вспомним многолетние мытарства «Ивана Лапшина»), а сюрреалистическое – извольте!

Общеизвестно, что тирания способствует расцвету метафоры. И падение тирании (устранение цензуры) обезоружило мастеров кинокукиша в кармане – всех до единого. Не пощадило оно и социалистического сюрреализма Миндадзе и Абдрашитова. После пары-тройки прошедших фактически незамеченными лент творческий дуэт распался – и Миндадзе, находясь уже в зрелом возрасте, начал снимать сам. Начал с «Отрыва» - про авиакатастрофу. Продолжил фильмом «В субботу» - про Чернобыль. Фильмом, который вновь, подобно «Отрыву», напомнил про балет и вызвал желание заглянуть в либретто.

Теперь, задним числом, понимаешь, что Абдрашитов отвечал в этом дуэте за story. За «мясо», как выражаются газетчики. Сюрреализм сюрреализмом, а зритель (массовый в том числе) должен без сторонних подсказок понимать, что все-таки происходит на экране. А вот Миндадзе плевать на story; его интересует пластика, его интересует балет; ему плевать на зрителя, а значит, и на берлинского зрителя тоже.

Имелся, правда, расчет на то, что Запад клюнет как раз на саму по себе тему Чернобыля. Однако такое могло бы произойти только в двух случаях: окажись фильм «В субботу» чернухой, исподволь внушающей публике, будто вот-вот рванет, как реактор, вся Россия (но Миндадзе на это, слава богу, не пошел), или стань он в лучших голливудских (да и советских) традициях своего рода оптимистической трагедией: как-никак, именно ликвидация последствий аварии и создание саркофага стали последним триумфом СССР, пусть и триумфом трагическим. Но Миндадзе не захотел и этого. Он снова снял фильм-балет.

Красивый балет. Но на любителя – даже в кругу заядлых балетоманов.

А вот победа иранского «Развода» все на том же Берлинале означает новое торжество соцреалистического сюрреализма, разработанного некогда дуэтом Миндадзе/Абдрашитов, - только уже не в социалистической, а в мусульманской стране.

Обратный отсчет

Одним из важных показов конкурсной программы Берлинского кинофестиваля стала премьера нового фильма Александра Миндадзе «В субботу», представляющего на киносмотре Россию.

Для знаменитого сценаристаМиндадзе, много лет проработавшего в тандеме сВадимом Абдрашитовым, это второй режиссерский опыт. Первый – лента «Отрыв» (о последствиях авиакатастрофы), несколько лет назад участвовал в программе критиков Венецианского кинофестиваля, однако призов в конкурсе дебютантов не получил. На сей раз у Миндадзе такие шансы есть. На Берлинале ценятся истории с социальной проблематикой, прорастающей в обыденной реальности.

Режиссера вновь интересуют ощущения человека после катастрофы. Действие фильма разворачивается в реальном времени одного дня, когда случилась авария на Чернобыльской АЭС. Главный герой – молодой партработник Валера (Антон Шагин) одним из первых узнает о взрыве, видит изуродованные руины реактора, но ему запрещено разглашать правду жителям города до официального объявления карантина. Единственный выход – бежать из инфицированной зоны и как можно быстрее. На этот шаг он решается вместе со своей экс-возлюбленной Верой (прекрасная актерская работа Светланы Смирновой-Марцинкевич). У девушки ломается каблук, они не успевают на поезд. Шок вытесняет осознание травмы, страх облучения. Она находит множество поводов задержаться: увлекает героя за новыми туфлями в универмаг, бежит за паспортом, который заложен за гитару, в ресторан, поет на свадьбе, чтобы заработать деньги. Как в обычный выходной день.

С первых минут зрителя буквально гипнотизирует достоверность съемки, словно на экране идет документальный репортаж с места событий. Каждый кадр здесь пронизан немыслимым напряжением, контрастом между внутренней истерией героев и размеренным ритмом окружающей, как будто нормальной субботней жизни. В женском общежитии по-прежнему толпятся и дурачатся девушки, в ресторане отмечают свадьбу. Однако все они уже реальные жертвы.

Миндадзе действует уверенно, предпочитая снимать не ретрофильм, а универсальную, хотя и русскую историю. Здесь нет явных примет времени, как портрет Горбачева в кабинете АЭС, но есть тщательнейшая работа с фактурами времени: лица, прически, фасоны и цвет платьев. Замечательный румынский оператор Олег Муту ( «4 месяца, 3 недели и 2 дня», «Счастье мое») снял этот фильм виртуозно, в неизменном движении и в максимальном приближении к героям. Отличный монтаж. Результат: неожиданная для маститого сценариста режиссерская энергия.

Вторая половина «субботы» – концерт музыкантов, среди которых и партиец Валера, бывший ударник, вышедший снова на сцену на свадьбах (их в фильме три). Номер за номером, песня за песней Миндадзе исследует характер, неадекватное, на первый взгляд, поведение героев в критической ситуации, не нашедших в себе ни сил, ни желания вырваться из зараженной зоны.

В этом году исполняется двадцать пять лет с момента катастрофы. Но этот фильм не патриотическое подношение к «юбилею». Он – свидетельство о русском характере, который затягивают в воронку небытия не только страшные катастрофы, но и сам «наш» человек, волею случайных, но и глубинных обстоятельств становящийся жертвой времени и (гиблого) места.

Сегодня в Берлине состоялась мировая премьера фильма Александра Миндадзе «В субботу». Вслед за отзывом Дмитрия Быкова мы публикуем рецензию Василия Корецкого.

Лихорадка в субботу вечером

Новый фильм Александра Миндадзе вполне укладывается в канон классической драмы: действие происходит в ресторане города Припять, в течение суток с момента аварии на четвёртом блоке чернобыльской АЭС. В субботу.

Случись всё, скажем, в четверг — в картине было бы не меньше саспенса. В конце концов, бешеный треск счётчиков Гейгера ведёт обратный отсчёт вне зависимости от дня недели и времени суток. Но для непременной экзистенциальной трясучки, которой охвачены все фильмы Миндадзе, праздничный релакс — одно из важнейших условий. Выходные — что рукопашная, где каждый волен вести себя как захочет, как это будет угодно его разгулявшейся натуре. И совершенно неважно, чувствуешь ли ты в этот момент металлический привкус стронция во рту или свежесть весеннего ветерка: природа возьмёт своё и заставит считать копеечку в тот момент, когда стоило бы спасать не гонорар, а голову.

Соблазн назвать разворачивающиеся перед нашими глазами пляски смерти как «русскими» или, что почти то же самое, — советскими, очень велик. Речь у Миндадзе идёт не о героизме, нет. Это кино не о ликвидаторах, а о вполне заурядных, прагматичных гражданах, которые берут нахрапом и равнодушием. Их слепая вера в «советскую науку», отрицание самой возможности смерти, торжество привычки над инстинктом самосохранения и какое-то необъяснимое, почти героическое, глубинное безразличие к себе — всё это, действительно, было в Чернобыле: сценарий написан на основе показаний и воспоминаний десятков горожан, от райкомовских работников до лабухов из того самого ресторана. Всё это было и раньше: в своих военных дневниках Юрий Нагибин тоже отмечал наплевательское отношение к собственной жизни и «поэтическую мягкость обречённости», просыпавшуюся на фронте в бывших громилах из слободки. Но, с другой стороны, что, кроме отсутствия личного автотранспорта удерживало в своих домах жителей Нового Орлеана, получивших штормовое предупреждение? Не та же ли вера в послезавтра и убеждённость в том, что «нет смерти для меня»? Та самая убеждённость, которая позволяла местным удальцам подолгу глазеть на живописно пылающий за рекой реактор?

Так или иначе, это кино о коллективном отрицании очевидного. Единственный человек, понимающий, что к чему, — инструктор райкома Валера — бешено, в поту и со сбитым дыханием мечется по заражённому городу, пытаясь спасти девушку Люду и отправить её на вокзал. Но и он вязнет в пучине всеобщего пофигизма, захватывающих делёжек и пьяной сентиментальности, запинается в ритме повседневной жизни, который не сбить ничем (у собравшейся в дорогу Люды уходит полдня на примерку новых румынских лодочек в универмаге). Разумеется, паника внутри никуда не исчезнет и, как и в «Отрыве», она выльется в надсадное пьянство, братание и остервенелый мордобой. Атмосфера непрерывной мужской истерики создаётся, кажется, не столько актёрскими работами, сколько камерой, и хотя играть всем приходится исключительно лицом и конечностями, на крупных планах, замечательный своими деревянными ролями в «Тисках» и «Стилягах» Антон Шагин чудесным образом превращается у Миндадзе из Буратино в живого человека с усиками и мрачным, хозяйственным прищуром.

Одышкой в «Субботе» мучаются не только герои: сама плёнка, кажется, бьётся, пульсирует и рвётся под напором гамма-частиц.Изображение у Миндадзе бунтовало и в дебютном «Отрыве»; взбесившуюся камеру тогда усмирял Шандор Беркеши. «В субботу» снят главным оператором «румынской волны» Олегом Муту, и то, что раньше казалось белым шумом, здесь приобретает хоть и безумную, но очевидную упорядоченность абстрактного экспрессионизма. Камера не просто заходится в треморе, она будто дышит и ходит за героя, тащит его сквозь густые южные парки, бросает на усыпанный радиоактивным графитом чернобыльский асфальт и выталкивает на эстраду ресторана. И вот тут начинается настоящее инферно.

Самые страшные сцены советского кино сняты именно в ресторанах, там, где СССР выворачивается своей изнанкой — более искусственным, больным и вымороченным миром, чем его официальная, оптимистическая оболочка. Так, самая мощная сцена в антисоветских «4 месяцах, 3 неделях» — это не аборт, и даже не чудовищное избавление от младенческого трупика, а финальная тарелка с печёночкой и свининкой, поставленная официантом пред ошалевшими девушками.

Начиная «В субботу» как фильм-катастрофу, Миндадзе превращает его в нечто ещё более жуткое — в фильм-концерт. Наверное, берлинской публикой следующие друг за другом, как будто в белой горячке, музыкальные номера будут поняты банально, как «пир во время чумы». И неизвестно, считается ли с субтитров важный нюанс: собравшаяся в ресторане компания «друзей» — для Валеры уже давно посторонние люди.

Тошнотворность всех этих «пусть будет у нас больше радостных глаз» вполне очевидна, как очевиден и диагноз, скрытый за обрывками мельком брошенных, неоконченных реплик. Похоже, это действительно единственная доступная многим из нас форма героизма: перед лицом апокалипсиса самоотверженно кружиться в водовороте вынужденных, ненастоящих связей и жадно припадать к отравленной жиле обыденного безумия.

Воспоминание о будущем

Новый фильм Александра Миндадзе «В субботу» почти наверняка станет фаворитом Берлинского фестиваля, хотя, боюсь, в основном благодаря теме (Чернобыль до сих пор входит в джентльменский набор среднего европейца, интересующегося Россией: Перестройка, Чечня, Политковская, Ходорковский, национализм — любой разговор на эту тему, вне зависимости от его содержания, вызывает обострённый и довольно примитивный интерес). Между тем эта картина — вторая режиссёрская работа Миндадзе после дебютного «Отрыва» — интересна главным образом не обращением к одной из самых загадочных советских катастроф и даже не киноязыком: по сравнению с «Отрывом» эта работа менее радикальна, и хотя от зрителя по-прежнему требуется напряжённое всматривание в кадр и вслушивание в лаконичную полувнятную речь персонажей, это, в общем, понятный фильм, не сложней «Армавира». Гораздо более неоднозначна его мораль: Миндадзе, наконец, проговорился о том, почему он всю жизнь пишет и снимает только о техногенных катастрофах или, на худой конец, о транспортных происшествиях. (Бывают исключения, в основном это работы на заказ, — «Весенний призыв», «Космос как предчувствие», «Миннесота», но в любой истории, рассказанной Миндадзе, чувствуется слом времён, Апокалипсис. И особенно остро он чувствуется там, где, казалось бы, ничего подобного не происходит, — в «Охоте на лис» или «Плюмбуме»).

«В субботу» — чрезвычайно лаконичная история о том, как комсомольский вожак из Чернобыля, крепкий малый по фамилии Кабыш (Антон Шагин), узнает об аварии на станции, после чего пытается сбежать, захватив бывшую возлюбленную, солистку ансамбля, лабающего в припятском ресторанчике (сам герой тоже когда-то пел в местном ВИА, а потом, пойдя по комсомольской линии, активней прочих стал бороться с былыми единомышленниками). Из бегства ничего не выходит: подруга не понимает всей серьёзности внезапной угрозы или не хочет понимать; скорей всего, бегство не в её природе. Светлана Смирнова-Марцинкевич играет её замечательно: перед нами, что называется, «простая, здоровая русская девка», по определению Блока, но есть в ней роковая и постоянная готовность к худшему, отсутствие страха, потому что это худшее с рождения осознаётся как неизбежность, и даже, страшно сказать, как норма. По ходу дела Кабыш идёт с ней в ресторан, где она собирается петь на свадьбе его приятеля, и неожиданно для самого себя отыгрывает несколько партий в родном ВИА. Сначала ему очень радуются, а потом как следует вламывают; замечательно точно поймана у Миндадзе готовность оказавшихся в экстремальной ситуации людей сначала обниматься, потом драться, потом бухать, рыдать, хохотать — и всё с равной вероятностью. Но это было уже и в «Отрыве», и, страшно вспомнить, в «Поезде». Интересно иное — только в «Субботе» проступила тайная убеждённость Миндадзе в том, что истинным сюжетом, нормальным фоном советской жизни всегда была катастрофа, что только в её присутствии советский человек дорастает до своего подлинного уровня. Именно в этот момент на поверхность выходят отнюдь не отвратительные прозаические инстинкты, а давняя и вечная общинность, солидарность, готовность к подвигу или гибели — в общем, становится интересно. В остальное время неинтересно — вспомним презрительное, едва ли не брезгливое изображение быта в том же «Повороте», «Охоте», «Слуге». И советские начальники — эти знакомые нам по «Слуге» «волки» — в экстремальные минуты обретают некое подобие величия, как обкомовец с его бурым ядерным загаром на мосту через Припять в первые минуты картины.

Финал фильма — поездка героев в самое пекло вместо планировавшегося бегства — не составляет особенной тайны: он, в общем, предсказуем, да и сценарий был напечатан. В Светлане Марцинкевич вдруг проступает — точно как в упомянутой блоковской Катьке — уже не «простая русская здоровая», а инфернальная и роковая женщина, второй лик общей нашей Родины-матери (есть в картине ещё и третий лик — бухая беременная новобрачная, сонная, сомнамбулически танцующая в обнимку с Кабышём и мужем; да, и такой, моя Россия…).

Ценность кино Миндадзе прежде всего, в том, что оно заглядывает в будущее, провидит там скорое возвращение к более трезвому восприятию жизни и отучивает видеть в ней только катастрофическое. Если мы хотим перестать беспокоиться и начать жить, нам надо погрузиться в наиболее естественную для нас среду — среду конца света. Всё, что мы делаем в обычное время, выглядит очень уж подло и несимпатично, а в канун Чернобыля у нас всё получается. Кабыш ведь не просто возвращается к себе — он заново обретает любовь, среду, смысл и, страшно сказать, надежду.

Иногда мне кажется, что для Миндадзе это кино всё-таки о советском, странном изводе русского, который мы так ненавидели в молодости, и только в зрелости поняли, насколько же он лучше обычного русского состояния. Вероятно, теневым фоном советского проекта действительно была та самая катастрофичность, и когда она испарялась из вещества жизни, жизнь вырождалась. Чернобыль был для советской власти не только последним испытанием, но и последней победой: саркофаг она выстроила и катастрофу задушила. После этого России оставалось только приплясывать — не то на свадьбе, не то на поминках, беременной бабой в обнимку с двумя вдрабадан бухими мужиками. Оба пьют оттого, что уже всё знают, а она, бедолага, ещё ничего не поняла.

Шагин сыграл у Миндадзе так, как никогда не играл в прошлом (правда, он не так много снимался) и как вряд ли ему предложат в ближайшем будущем. Великолепен Станислав Рядинский, доказавший своё умение быть не только трогательным, как в рязановском «Андерсене», но и весьма брутальным. Да все там хороши, но главное — там поразительно хорош ни на кого не похожий, работающий в собственной, резко индивидуальной манере Миндадзе, нашедший наконец точный киноаналог своей новой прозе. Она ведь не всегда была такой, как сейчас, — в ней был и вполне традиционный нарратив; теперь же повествование с его рваным ритмом и кажущейся, строго продуманной бессвязностью, частыми инверсиями больше всего напоминает поток сознания Бенджи из первой части «Шума и ярости». Миндадзе умеет заставить зрителя думать, напряжённо искать, строить догадки. Его картины увлекательны и таинственны: чтобы составить представление о фабуле, приходится караулить авторские проговорки. Миндадзе безупречно держит ритм — вот зритель на секунду расслабился, и тут же ему — дёрг! — подбрасывают новую загадку, психологический парадокс или намёк на связывающую героев тайну; простой и скупой сюжет оборачивается цепочкой умолчаний, скелетов в шкафу, зловещих предзнаменований и намёков — словом, смотреть это строго реалистическое, достоверное в мельчайших деталях кино всегда интересно. Миндадзе, впрочем, давно доказал, что притчевость, многозначность, условность возникают не там, где ткань повествования разрежена, а там, где она избыточно плотна, где душа рвётся вовне от страшной густоты деталей. Миндадзе снимает и пишет метафизическое кино, в котором метафизика вырастает из почвы.

«В субботу» — страшное и прекрасное воспоминание о будущем. Своего Чернобыля мы, может, и не заслужили — у нас нет сейчас проектов такого масштаба, — но нет сомнений, что навык существования внутри катастрофы нам придётся вспомнить скорей, чем думают оптимисты.

Впрочем, оптимисты как раз ждут субботы и неизбежно следующего за нею воскресенья.

Три измерения пустоты

Один из дней Берлинского фестиваля был посвящен фильмам в технологии 3D

Демонстрация лент в 3D еще раз доказала: настоящее кино делается не технологиями, а человеком. Его зовут Александр Миндадзе, режиссер российского фильма "В субботу"

Ни один из фильмов, кропотливо выполненных в трехмерном изображении, в нем ничуть не нуждается. Как не нуждалась "Веселая карусель" производства "Союзмультфильм", прошедшая через детство многих поколений россиян. Именно ее напоминает полнометражная анимация "Сказки ночи" Мишеля Осело. Авторы предлагают прокатиться на карусели сказок народов мира. Техника вполне классическая - черная "перекладка" (на экране будто вырезанные из черной бумаги силуэты). Правда, черно-плоское действие разворачивается как бы в объемном пространстве. Например, на фоне удаленного в глубину кадра тибетского орнамента. То есть с 3D выдающийся аниматор Осело обошелся с едкой иронией. Использовал, чтобы доказать его ненужность.

Два других 3D-проекта - документальные "Пина" Вима Вендерса и "Пещера забытых снов" Вернера Херцога, знаменитых режиссеров игрового кино, - сделаны без подвохов, кунштюков и даже творческих задач. Фильм Вендерса посвящен выдающемуся хореографу Пине Бауш. Но "Пина" не столько рассказ о ней с желательным приближением к анализу этого действительно уникального феномена, сколько представление творчества хореографа в упоительных фрагментах спектаклей. Режиссер самоустранился намеренно. Чтобы Бауш при помощи 3D вышла на авансцену, и весь мир узнал, какая она была и что совершила. Но и здесь в 3D нет нужды. Нужны были авторское присутствие и любовь, выраженная в интонации и образах. А получилось отсутствие эмоции во всех трех измерениях.

То же у Херцога. Он снимал в пещерах Шове на юге Франции, где обнаружены наскальные рисунки, сделанные 32 000 лет назад. Опять же в 3D, чтобы мы увидели, чем жили предки. Мы и увидели. Но от режиссера, который снял "Агирре, гнев Божий", "Фицкаральдо" и документальный "Человек-гризли" и всю жизнь занимался исследованием человеческого в человеке, ждешь большего - если хотите, экзистенциального. А получаешь ролик Discovery. Благородно все это, но встает вопрос: а нужно ли 3D хорошему человеку? Ответом стал фильм "В субботу" российского участника берлинского конкурса Александра Миндадзе. Это второй режиссерский опыт знаменитого сценариста.

Первые 24 часа после чернобыльской аварии. Молодой партийный работник случайно узнает о происшедшем. Рассказать же даже близким не имеет права - есть приказ не сеять панику. Но он - единственный из информированных - решает что-то предпринять. И камера нервно - то бежит, то стопорится - следует за ним и его решимостью. Цепочка случайных задержек делает бегство невозможным. Герой остается в зараженном городе. Смертник среди смертников. Потому что даже под угрозой смерти нельзя бежать от своей судьбы, своей природы, своей жизни - от того, что составляет твою суть...

Никакого 3D. Но это первый фильм конкурса Берлинале, заряженный подлинным чувством. Журналисты смотрели фильм кисло, даже "бу-у" после пресс-показа услышалось. А публика была внимательно напряжена. Почувствовала, что имеет дело с существенным и сущностным. Коллег я не осуждаю. У них весь прошлый день прошел в трех измерениях пустого художественного пространства.

3D создано для документального кино

Вим Вендерс - автор знаменитых фильмов "Париж, Техас" и "Небо над Берлином". Документальную ленту "Пина", показанную на текущем Берлинском кинофестивале, он снял в технологии 3D. И объяснил "Известиям", зачем ему понадобились три измерения.

- Я увидел первую постановку Бауш в 1984-м. А потом сразу же, залпом, еще пять. Пина хохотала и спрашивала: "Вим, ну когда ты сделаешь фильм обо мне?" А я серьезно отвечал: "Сделаю. Когда узнаю как".

Пина создала танцтеатр - завершенное пространство танцевального спектакля. Я не знал, как перевести на плоский экран его объем. Этой проблемы у меня не было с другими документальными фильмами. Скажем, с Buena Vista Social Club. Там тоже музыка - один из "героев". Но ты снимаешь музыканта и не теряешь при этом остального смыслового пространства. А в спектаклях Бауш соло неотделимо от ансамбля. Нет смысла в солисте, если не видишь партий остальных танцовщиков. Но четыре года назад я увидел нужную мне "переводную картинку" - запись концерта U2 в 3D. И позвонил Пине прямо с того показа в Канне: "Теперь я знаю как!"

Пока в кинематографе все 3D-проекты имеют дело с вымышленным миром. Игровым. Но я уверен, что 3D будто создано для документалистики: самое захватывающее - передать в кино объем реального.

Трагедия в стиле рок

Вячеслав Петкун: “Единственная возможность уйти от реальности — играть музыку и дурманить рассудок”

Чрезмерное употребление алкоголя, Вячеслав Петкун в летном шлеме и Антон Шагин в суровом молчании — съемочная группа Александра Миндадзе представила вчера в Берлине свой новый фильм — драму о последствиях чернобыльской катастрофы “В субботу”. О том, как это было, — в репортаже “МК”.

Безумные глаза Антона Шагина. Только что его герой Валерий Кабыш по кличке Джонни (бывший барабанщик в рок-н-ролльной группе, а теперь — начинающая партийная шишка) узнал о страшном. Рванул четвертый ядерный реактор Чернобыльской АЭС. Счетчик Гейгера зашкаливает за 600 рентген. Ученые в панике. Кабышу нужно как можно быстрее хилять (этим глаголом чаще всего пользуются герои фильма) из города. Но вместо этого он отправляется в женское общежитие, чтобы спасти любимую девушку.

Если описывать картину Миндадзе “В субботу” одним словом, это будет слово “рок-н-ролл”. И не только потому, что большую часть фильма герои отчаянно веселятся, развлекая свадьбу за свадьбой и крича в микрофон веселые песни (суббота же, выходной). Фильм абсолютно роковый по духу. Это настоящая истерика, замаскированная под жизнерадостные хиты, а самое важное здесь — между строк. Именно из обрывков фраз, брошенных героями друг другу, мы узнаем историю Валеры Кабыша, променявшего музыку Леннона и друзей на партийную карьеру так же, как Валерина девушка променяла его на нового ударника, когда тот схилял из группы. В эту истерику, как в пропасть, вслед за Кабышем проваливаются сначала музыканты его бывшей группы, потом давний друг, на свадьбе которого он с ними и повстречался, а следом и все гости этой свадьбы. Ревут гитары, Антон Шагин дает на барабанах ударное соло, градус веселья отчаянно подогревается красным вином (один из тостов, звучащих в фильме, — “за дезактивацию!), а на город надвигается ядерное облако…

Билеты на премьерный показ для зрителей раскупили еще до церемонии открытия фестиваля. Это радует. Настораживает другое — с каким недоумением принимают фильм. Немец, который сидел рядом со мной и весь фильм отбивал ногой ритм вслед за барабанными палочками Антона Шагина, издал что-то в духе “пф-ф-ф”, когда пошли титры. А его коллега из Франции на пресс-конференции больше всего волновался из-за того, как много в фильме пьют.

— Наверное, вы смотрели несколько другую картину, — жестко отреагировал обычно очень дружелюбный Александр Миндадзе.

Вячеслав Петкун, дебютировавший в кино небольшой ролью как раз напившегося барабанщика, которого и подменяет Шагин, пришел на встречу с журналистами в летном шлеме и объяснил еще доходчивее:

— На момент чернобыльской катастрофы мне было 17, я уже тогда занимался музыкой и могу с большой долей вероятности сказать: я, конечно, люблю ту страну и испытываю некоторое чувство ностальгии, но единственная возможность уйти от чудовищной реальности, в которой мы все жили каждый день, не говоря уже о такой катастрофе, как взрыв атомного реактора, — это играть музыку и дурманить рассудок. Меня бог миловал, я остановился на алкоголе. Как и герои нашего фильма.

Антон Шагин, которому в 1986-м было всего два года, вспомнил, как в школе ученикам давали разные по цвету талончики на питание: желтые и синие:

— Синие — это для детей, которым нужно было усиленное питание, — говорит Антон. — Что я узнал нового во время работы над фильмом? Я научился молчать. А это гораздо сложнее, чем говорить.

Его партнерша по фильму Светлана Смирнова-Марцинкевич (девушка с абсолютно светлым лицом — хоть сейчас на плакат любого советского фильма о передовиках соцтруда), рассказала о том, как волновались за нее родители, когда она еще не успела родиться:

— Мама забеременела через два месяца после катастрофы, когда ядерное облако еще почти не развеялось.

Почти не развеялся и легкий скепсис, с которым пока приняла публика фильм Миндадзе. Ее можно понять. Как сформулировал сам режиссер: “Это русская история. Немцы да и остальные европейцы больше заботятся о собственном здоровье. Им бы и в голову не пришло спасать какую-то там девушку, когда тебе грозит смертельная опасность”.

Понедельник начинается: «В субботу»

Поймут ли европейцы фильм Александра Миндадзе?

На 61-м Берлинском кинофестивале состоялась мировая премьера картины Александра Миндадзе «В субботу». Во второй его режиссерской работе (после «Отрыва») речь вновь идет о катастрофе и поведении людей, которые ее переживают. На этот раз – это Чернобыль, который навсегда вошел в нашу генетическую память и который во многом был причиной крушения советской империи. Было очевидно, что рано или поздно именно Александр Миндадзе с его обостренным чувством ответственности снимет эту картину.

«Я задумал ее давно, долго работал над сценарием, – рассказал он на пресс-конференции. – Я не «катастрофист», меня интересует не авария сама по себе, а пограничность существования между жизнью и смертью, поведение людей в подобной ситуации».

Молодой инструктор горкома – один из немногих, кто рано узнает о случившейся катастрофе. Из бессвязных обрывков разговора начальства и тех, кто оказался на посту в момент взрыва, формируется страшное: «ядерный реактор», «Хиросима». Что бы делали нормальные люди в этой ситуации? Бежали бы «куда глаза глядят» подальше от страшного места, сообщив всем, кому только можно, чтобы все спасались – кто как может. Но это Советский Союз, и атом у нас «мирный», и вообще такого быть не может, потому что не может быть никогда. А главное – чтобы шито-крыто, чтобы никто ничего не узнал, пока не поступят указания из Кремля. Страх перед режимом оказывается сильнее простого человеческого биологического страха перед опасностью. А поскольку жить-то хочется, а сейчас особенно, поэтому выступает на первый план знаменитый русский авось. И маленький инструктор горкома (отличная работа Антона Шагина) после не такой уж энергичной попытки бежать «куда глаза глядят», зависает на свадьбе у приятеля, предварительно дав партийному начальству самую страшную клятву: «Партбилет положу, если проболтаюсь».

Понять все это до конца европейцам, у которых жизнь человека, не в пример, советским «нормам», всегда ценилась выше всего, конечно же невозможно. Только бывшие советские люди могут кожей ощутить весь трагизм и всю безвыходность ситуации, как всегда у русских, заканчивающуюся «пиром во время чумы».

«В этом смысле тема фильма чувствительна и для Европы, и для нас. Европейцы будут поражены тем, как может не цениться человеческая жизнь. Ну а для нас Чернобыль навсегда остался в памяти поколений, как страшное событие, сопутствующее нашей истории, нашей жизни. В нас генетически заложено чувство опасности, ты знаешь, что погибнешь, но жизнь именно в этот момент парадоксально расцветает всеми цветами».

На вопрос о том, где он был в момент чернобыльской катастрофы, Миндадзе ответил, что был он в этот момент в Минске, на крыше дома, на съемках фильма «Плюмбум», вместе с режиссером Вадимом Абдрашитовым и оператором Георгием Рербергом. «Нормально, дезактивировались красным вином и продолжали работать дальше». На вопрос о том, могло ли такое случиться в одной из европейских стран, например в Германии, Миндадзе ответил: «Конечно, это чисто российская история. Для европейца – какая в этот момент может быть девушка, тем более ее сломавшийся каблук или паспорт? Повторяю, мне интересна не сама авария, а человек в ситуации, в которой в той или иной степени мы находимся перманентно. Понимание человеком пограничности ситуации и невозможность уйти от жизни, которая становится все привлекательнее».

В «группу поддержки» Александра Миндадзе на гала-премьере помимо продюсеров (это совместное производство России, Украины и Германии) входили министр культуры Александр Авдеев и глава Фонда поддержки кинематографии Сергей Толстиков.

В картине можно, вероятно, копаться и находить какие-то недостатки, но привлекает она прежде всего серьезностью и глубиной подхода, отсутствием и намека на спекуляцию на теме. Это работа глубокого, серьезного, мощного художника, которому есть что сказать людям. Его поздний приход в режиссуру на самом деле очень важен, поскольку Миндадзе может выполнить важную для нашего кинематографа миссию – восстановить прерванную связь поколений, протянуть в сегодняшний день утраченную нить интеллектуального, ответственного, гражданского кино, традицию, которая тянется от лучших произведений советского/российского кинематографа.

При этом «папиным кино» «В субботу» не назовешь никак – это современное кино, снятое современным языком. Картина, которая является несомненным событием, требует конечно же специального и тщательного анализа, его невозможно сделать в коротком фестивальном репортаже.

Второй конкурсной картиной дня был режиссерский дебют британского актера Рейфа Файнса «Кориолан», сделанный с большим размахом, энергией и мощью, не частыми для первой работы, где Шекспир, перенесенный в наши дни, помогает автору высказаться о власти, о тоталитаризме, о свободе и диктатуре.

Премьера документального фильма о Михаиле Ходорковском немецкого режиссера русского происхождения Кирилла Туши вызвала, как и предполагалось, огромный ажиотаж. Были объявлены дополнительные сеансы, которые все равно не смогли вместить всех желающих посмотреть на то, как бывший комсомолец стал олигархом, а потом узником. Автор, побывавший с предыдущей картиной на кинофестивале в Ханты-Мансийске в 2006 году и давно и долго снимавший своего «Ходорковского», старался быть объективным, собирая различные мнения. В принципе смотреть картину интересно, ну а выводы каждый делает сам.

Ходорковский, Чернобыль, гламур

Зрители 61-го Берлинского кинофестиваля пытаются понять, что такое русский характер

Осталось несколько дней до закрытия 61-го Берлинского фестиваля. В конкурсной программе здесь прошел фильм Александра Миндадзе «В субботу», и в этот же день в рамках программы «Панорама» зрители увидели «Мишень» Александра Зельдовича.

26 апреля 1986 года, день аварии на Чернобыльской АЭС, — время действия фильма Миндадзе. Но отчаянный драйв этого камерного фильма составляет не сама катастрофа, а попытка молодого партработника скрыть свою панику от беззаботных окружающих. Не сбежит этот партиец из Зоны. Застрянет в городке, на свадьбах, с музыкантами, с которыми когда-тоиграл в ансамбле. Настоящее, будущее и прошлое сдавлено в схватке. Иностранным журналистам было трудно понять, почему эти русские пьют-гуляют вместо того, чтобы драпать? Пришлось объяснить, что фильм не о Чернобыле, а о русском характере. Долгий вышел разговор.

«Мишень» Зельдовича — иное кино. Москва 2020 года наводнена дорожными указателями на китайском языке, а вместо мобильников здесь пользуются видеофонами. Но гламурные интерьеры, в которых живут, радуясь и печалясь, персонажи, — из нашего времени. Эти красивые и богатые люди обременены пламенной страстью сохранить вечную молодость, завоевав таким образом свободу и счастье. Для этого они отправляются в экстремальное путешествие на закрытый военный объект, где излучается «божественная» энергия. Она-тои обеспечит желанной молодостью, которую можно купить, как шикарный «Пежо». Из этого рая, где не стареют и очень редко умирают — от паленой водки, например, раз в 12 лет (юмор сценариста Владимира Сорокина не унять), — приходится возвращаться в реальность. Зельдович снял стильное кино. Недалекое будущее понадобилось авторам картины, видимо, для того, чтобы отмежеваться от глянцевой стилистики с ее агрессивной самоуверенностью. Дизайн тут — правильная среда для персонажей, озабоченных главным — правом на счастье. Эту мысль авторы «Мишени» подвергают жестокому и мелодраматическому сомнению, запуская на экран успешных, но опустошенных и, в конце концов, несчастливых людей.

Несомненно, сенсацией Берлинале-2011 стал документальный фильм Кирилла Туши «Ходорковский» — настоящее исследование биографии этого человека, лишенное тенденциозности, дидактики и политической ангажированности. В фильме представлены все возможные точки зрения на выбор МБХ, решившего не становиться политическим эмигрантом, не вступать в торги с властью и не оставлять своих товарищей, взятых, по сути, в заложники. В день премьеры фильма весь Берлин обсуждал заявление пресс-секретаря Хамовнического суда Натальи Васильевой о том, что приговор Ходорковскому был спущен сверху. Неслучайное совпадение: и у олигарха, и у самого подневольного человека всегда есть шанс сохранить достоинство.

Кино как радиация

На Берлинском фестивале состоится премьера фильма Александра Миндадзе "В субботу"

«В субботу» Александра Миндадзе – эффектный участник конкурса Берлинале и один из лучших фильмов, снятых в России за последнее десятилетие.

Легко понять, что открыло фильму Александра Миндадзе путь в конкурс престижного Берлинского фестиваля. «В субботу» – динамичное современное кино, без закадровой музыки и с молодыми актерами, снятое Олегом Муту – оператором-зачинателем «новой румынской волны» (снимал «Смерть господина Лазареску» и «4 месяца, 3 недели и 2 дня», а потом «Счастье мое» для Сергея Лозницы). К тому же Миндадзе в Берлине знают: фильмы Вадима Абдрашитова по его сценариям показывали на фестивале еще при СССР. Однако этот слой – поверхностный. На самом деле «В субботу» – глубоко и пронзительно русское кино.

Русский сумбур, русский надрыв, русская катастрофа – настолько огромная и страшная, что рядом с ней увидеть и приласкать маленького человека (тоже наш национальный типаж) сможет только истинно русский художник.

Каковым, бесспорно, является Миндадзе.

Невзрачный, субтильный, с нелепыми совковыми усиками, мелкий чин, только-только начавший продвижение по партийной линии, еще молодой, но уже махнувший рукой на молодость, бежит по дороге. Бежит так, будто за ним гонится сама смерть. Так, в общем, и есть. Несколько часов назад что-то случилось с атомным реактором – и никто еще не понял, что именно. Пожарные лениво разматывают шланг, руководство костерит друг друга, над руинами полыхает тихое неземное зарево. Он это увидел одним из первых и уже догадывается, что теперь ждет его, других жителей городка, страну и мир. 26 апреля 1986 года, Чернобыль. Надвигается суббота.

Редкий случай: фильм о советской эпохе, довольно тщательно стилизованный, о людях, живших в другом времени и другом государстве (например, ровесники героев выросли уже в других обстоятельствах), моментально примеряется любым зрителем на себя. А как бы я? А что бы я? А есть ли вообще «я»? Человек – животное стадное. Вот и этот Валера не может бежать один. Он идет в женскую общагу к девушке, которой всю жизнь стеснялся, в надежде ее спасти – и спастись вместе с ней. Вместо этого застревает. Возможно, это последний день – день, в который наступает смерть (пусть несколько отсроченная).

Но в этот день еще позволено ничего не знать и не замечать. Петь и гулять, пить и плясать на свадьбе приятеля. Смеяться над дурацкими шутками. Бить кому-то морду, получать в ответ. То есть быть живым.

Даже если на дискотеке в фильме Александра Миндадзе танцуют сплошные мертвецы, этот dance macabre – настоящий гимн жизни. Парадоксальная витальность фильма бьет через край, прорезается болезненно-высокой температурой. Высокая компрессия мыслей и чувств, которой достиг Миндадзе к середине жизненного и творческого пути, сперва выплеснулась в его дебютном «Отрыве», интенсивном до невнятности, катастрофичном и узнаваемом при всей сюрреалистичности. Теперь все то, что не удалось в первом фильме Миндадзе, расцвело стопроцентной творческой удачей во втором. Даже эпизоды, чреватые невнятицей, вроде бесконечно долгой примерки румынских туфель в магазине или пьяного угара на свадьбе, оправданы – не содержательно, так эмоционально. Вообще такого накала сдержанной, скрытой эмоции в российском кино не было очень давно.

«В суббот В субботу» – фильм сопереживания, прежде всего невероятно страшный фильм, за время просмотра которого у нормального человека сердце сожмется не раз и не два.

Конечно, теперь нелепо возводить родословную Миндадзе-художника к режиссеру Абдрашитову. Фильмы Абдрашитова – чистая алгебра, расчетливая и холодная, а картины Миндадзе – неевклидова геометрия, в которой параллельные прямые все-таки могут пересечься в одной точке. Да вот, собственно, эта точка – Чернобыльская авария. Кино – радиоактивное, заряжающее разрушительной энергией каждого участника. Например, оператора Муту, забывшего свою беспристрастную манеру: перед его камерой воздух дрожит и плавится, фокус исчезает на глазах. Или артиста Антона Шагина («Тиски», «Стиляги»), до сих пор казавшегося тривиальным невыразительным пареньком, а тут вдруг выросшего в героя, пусть и не способного на героизм.

По разным соображениям нередко хочется желать отечественному участнику призов и побед на международном смотре. Приятно, когда побеждают наши. «В субботу» Миндадзе – фильм, которому желаешь триумфа вне зависимости от национальной принадлежности. Просто такое кино должно увидеть как можно больше людей, а приз фестиваля уровня Берлинале – хороший для этого повод.

Понедельник начинается "В субботу"

// Фильм Александра Миндадзе на Берлинском кинофестивале

Фестиваль кино

В понедельник на Берлинале показали конкурсную картину "В субботу" Александра Миндадзе. О последних событиях фестиваля — АНДРЕЙ ПЛАХОВ.

Воскресный день 3D (см. вчерашний "Ъ") принес и радости, и огорчения. "Ночные сказки" француза Мишеля Оселота, выполненные в технике силуэтной анимации, не хуже, но и не лучше смотрятся в стереоочках, чем без оных. На одну нить нанизано несколько сказочных сюжетов — преимущественно восточных и африканских, но есть и те, что напоминают европейскую готику. Все персонажи чернокожи — в соответствии с духом времени анимация тоже "почернела". Впрочем, это можно объяснить и тем, что детство Оселота прошло в Африке.

В "Пине" Вима Вендерса и "Пещере забытых снов" Вернера Херцога техника 3D ставит целью усилить эффект присутствия искусства: в первом случае модернистского балета, во втором — древней наскальной живописи. В отличие от формалиста Вендерса мистик и черный романтик Херцог создает — якобы в прикладном жанре научпопа — самостоятельное произведение. Оно пронизано тревогой сегодняшнего и завтрашнего дня и восторгом перед доисторическим гением, который оставил вместо автографа на стене пещеры отпечаток ладони — символ безымянного авторства.

3D пытается перестать быть игрушкой и произвести что-то путное. Еще одна потенциальная опция новых технологий открывается в фильме "Мир за один день". Это совместный проект Ридли Скотта и YouTube, собравший со всего мира тысячи любительских видеозаписей, сделанных в один и тот же день — 24 июля 2010 года. Китай и Африка, Украина и Россия, Турция и США — лишь часть географии этих документов. Содержание записей — рождение человека, болезнь и смерть, добывание и приготовление пищи, общение с детьми, даже естественные отправления в туалете, то есть практически вся интимная жизнь, кроме разве что сексуальной. Есть поразительные сцены: например, первый в жизни мальчика ритуал бритья. И есть искусный монтаж, выполненный режиссером Кевином Макдональдом,— настолько искусный, что кажется, будто все кадры фильма сняты профессионалами.

На фоне этих ультрасовременных экспериментов российский конкурсный фильм "В субботу", показанный в понедельник, мог бы смотреться классикой, если не архаикой. Он во многом продолжает мотивы работ Вадима Абдрашитова по сценариям Александра Миндадзе. Их фильмы-метафоры говорили о том, что поезд системы находится в аварийном состоянии, что советский "Титаник" неумолимо идет ко дну. В новом фильме, написанном и снятом Александром Миндадзе, катастрофа не метафорична, а реальна: речь идет о Чернобыле. Но вырастает нечто даже посильнее метафоры — эмоциональное высказывание о людях на грани, игре без правил, гримасах рока.

Главный герой фильма — провинциальный функционер Валерка в начале партийной карьеры (Антон Шагин) — оказывается случайно приобщен к "государственной тайне". Узнав, что разрушен реактор, он пытается бежать, прихватив с собой подругу из общежития, но вместо этого попадает на разгульную свадьбу, еще не знающую, что она фактически превратилась в похороны, со слетевшимися на "чес" лабухами и пьяной беременной невестой — мадонной атомного века.

В центре композиции — фатальная мужская общность полугероев-полуразгильдяев, никогда не выходящих из полувоенного состояния. Герои Миндадзе всегда готовы к экстремальной ситуации и не только не боятся сопутствующих ей хаоса и абсурда, но, наоборот, расцветают в этой атмосфере, проявляют себя как широкие, почти былинные натуры. Они даже как будто только и ждут экстрима, потому что в обычной жизни их мужское эго задавлено рутиной, бытом, конформизмом. Конечно, режиссер относится к особенностям нашего национального характера не совсем однозначно: они его и возмущают, и восхищают. Да, мы такие, но смотрите, мы продолжаем жить даже как будто бы после смерти. Интонация его "патриотических фильмов-катастроф" — трагический оптимизм.

В отличие от жестко выстроенных картин абдрашитовского периода здесь действие движется не характерами и обстоятельствами, а ситуациями и типичными для Миндадзе словесными порывами, похожими на поэзию и молитву. Эти чувственные порывы великолепно ухвачены румынским оператором Олегом Муту — и все это вместе придает картине современный стиль. Тут, наоборот, профессионалы словно имитируют раскованную эстетику YouTube.

Премьера двух других фильмов, связанных с Россией,— "Мишени" Александра Зельдовича и "Ходорковского" Кирилла Туши — состоялась вчера вечером. О том, как она прошла, читайте в завтрашнем номере.

Воскресение начинается «В субботу»

Александр Миндадзе исследовал природу советского мифа

Александр Миндадзе снял фильм «В субботу», и это самое сильное мое киновпечатление за год, но инструментарий для его анализа пока отсутствует. Подвиг Миндадзе в том, что он будто вовсе не зависит от контекста — впрочем, как все мономаны, одержимые единственной страстью. Балабанов ведь тоже не зависит, так и разбирается с главной своей коллизией: как беззащитному человеку реагировать на циничное насилие. Миндадзе исследует другую ситуацию: человек в катастрофе. И его личное безумие — вполне, впрочем, рациональное — оказывается сильнее общественного распада: энтропия убивает все, но против наших личных маний она бессильна.

Метафорой краха привычного мира у Миндадзе выступает обычно техногенная катастрофа, будь то крушение поезда, самолета или парохода. На этот раз все масштабнее, да и фильм, скажу сразу, самый значительный и сложный за всю его карьеру, несмотря на то что я остаюсь верным поклонником их с Абдрашитовым совместных работ. Почему Миндадзе так зациклен на эсхатологической проблематике — понятно: он человек чрезвычайно чуткий, подземные толчки слышал с середины семидесятых. И потом, как сказал однажды Борис Стругацкий, эсхатология — это не обязательно пророчество. Это отдельный жанр, сильный фабульный ход. Если человека привлекает исследование экстремумов — почему нет? Весь кинематограф Миндадзе, вся его точная, короткая, иногда до зашифрованности, проза — о крахе великой эпохи и, шире, о кризисе мира, в котором мы жили две тысячи лет. Началось что-то совсем другое — столь масштабное, что сам распад СССР на этом фоне лишь частный случай.

В новой картине речь о Чернобыле. Снимали в Украине. Оператор — Олег Муту (Румыния), и все, кто видели «Смерть господина Лазареску» или «4 месяца, 3 недели и 2 дня», понимают, какой мастер появился в европейском кино. В главной роли — Антон Шагин, и после этой картины, думаю, истинный масштаб этого артиста тоже станет очевиден. Здесь есть все приметы авторского кинематографа Миндадзе, каким он проявился в «Отрыве»: предельный лаконизм, требующий от зрителя постоянного напряжения. Абсолютная эмоциональная нестабильность, равная готовность героев расхохотаться, разрыдаться, напиться, подраться — как всегда в миг катастрофического потрясения. Абсолютная вера в мужскую солидарность, выдерживающую все, включая конец света. Но это все у него и раньше было — в «Армавире», скажем, недооцененном, но едва ли не лучшем фильме первой половины девяностых. А вот что принципиально оригинального в этой странной во всех отношениях новой работе, которая в самом деле говорит сегодняшнему зрителю нечто жизненно необходимое, — я боюсь догадываться.

Миндадзе замахнулся на то, о чем постсоветский кинематограф и мечтать не смел, — на исследование самой природы советского мифа, державшегося на героизме, на смерти, несмотря на всю свою позднюю уютную рыхлость. Смерть там была в основе всех вещей, угадывалась фоном, к ней надо было постоянно готовиться, потому что и сам этот мир был построен на трупах, на руинах; это был мир в значительной степени самурайский, что явлено уже в «Параде планет», да впрочем, многие ведь догадывались. И потому, когда случился Чернобыль, — это не было следствием бесхозяйственности или там штурмовщины. Это вырвался на поверхность всегда лежавший в подспудной глубине этого мира демон распада. Он даже был его основой, рискну я сказать. Эта смерть, таившаяся в основе всех вещей, подгоняла, напоминала о себе, толкала на подвиги и подлости: она делала советскую жизнь столь экстремальной, временами столь гнусной, — но и столь благородной временами. Больше того: она одна оправдывала все, придавала всему особенную подсветку. Отсюда и культ павших, и требование пренебрегать бытом во имя высших целей. И когда временно угнетенный, порабощенный до поры демон распада и гибели вырвался наружу, сорвав крышку реактора и крышу этого мира, — советский человек странным образом воспрял. Он почувствовал, что все это естественно. Что случилось нечто давно ожидаемое, неизбежное, даже прекрасное. Вспомним прекрасный, светлый апокалипсис в «Далекой Радуге» Стругацких, так похожей на «В субботу», — отсюда и множество аллюзий к их творчеству в этих заметках.

До Миндадзе никто не говорил об этом так прямо. В СССР катастрофа была ожидаемым подспудным фоном бытия. Она вызывала в людях лучшее, мобилизовывала тайную солидарность, дураков делала умнее, трусов — храбрее. Потому и высшей точкой советской истории была война. Потому и ликвидация чернобыльских последствий оказалась для многих высшей точкой биографии. Это мир вывернутых ценностей, да. Но только этот мир так умел гибнуть — и настолько не мог жить.

Вот про это у Миндадзе.

Про то, как советская жизнь полна предательств и уродств. Орущих начальников, карьерных комсомольчиков, пьяных лабухов, воровства, стукачества, тупости. Но стоит рвануть чему-нибудь такому глобальному — и все эти люди становятся равны себе, и перед нами великие трагические герои, потому что из-под земли лавиной, гейзером хлещет та подспудная энергия, которая их с самого начала питала. Это энергия гибели, дьявольская, конечно, потому что и весь этот миф держался на дьявольщине. Но и в аду есть свои герои. Смерть, лежавшая тут в основе всего, растворилась в отравленном воздухе — и надышавшиеся ею люди сделались величественными. Пьяная и беременная новобрачная предстала Родиной-матерью. Тысячу раз предавший себя и друзей комсомольский активистик вернулся и к друзьям, и к любви, и к себе. Исхалтурившиеся музыканты заиграли в полную силу, а в финале — о, таких финалов давно не знало русское кино! — отправились выполнять бессмысленный уже заказ. На катере. Под самый разрушенный реактор. Вместо того чтобы сбежать из города — поплыли в самую смерть, прямо в пасть. И когда возлюбленная целует похмельного героя, улыбаясь загадочно, мутно и блудливо, — мы понимаем: да, это и есть их звездный час, каковы герои — таков и час.

Это сложное кино, как сложна эмоция, его породившая, как сложен был сам советский миф — логичное и притом противоестественное развитие русского, его загробная жизнь, которая тоже ведь продолжение обычной. Я не знаю, смогут ли его понять на больших зарубежных фестивалях, куда он приглашен. Но уверен в том, что его смогут понять в России, — потому что мы эту эмоцию помним. Эта радость совпадения с собой, возвращения к себе — пусть ценой обвала всего вокруг — нами еще не забыта.

Может быть, она и потому еще нам понятна, что сегодняшний наш мир тоже уже трещит. И после него, очень может быть, нас ожидает воскресение — первым знаком которого видится мне удивительный и таинственный фильм «В субботу».

Зальем лаву водочкой

В конкурсе Берлинале прошел российский фильм "В субботу"

Фильм Александра Миндадзе "В субботу" содержит обманку для зрителя. Раскусят обманку - увидят фильм, не раскусят - уйдут разочарованными.

Действие происходит 26 апреля 1986 года - в день ЧернобыляКартина вышла через четверть века после катастрофы. Зритель идет в надежде увидеть, что происходило на АЭС, имя которой облетело мир. И какой постыдной трусостью диктовались действия партийных чиновников, все засекретивших и обрекших тысячи людей на медленную смерть. И как развивались события в заживо замурованном городе.

Фильм так и начнется - с момента, когда партбоссы глушат страх начальственным рыком. Происшествие не укладывается в голове, его последствия слишком чудовищны, чтобы казаться вероятными: осознание того, что с этой минуты все в городе - живые мертвецы, со скрежетом продирается сквозь извечное "авось!".

Герой фильма - партийный функционер Кабыш (Антон Шагин из "Стиляг"). Он понимает, что с горящего корабля надо срочно линять. Тащить любимую девушку на вокзал и вскочить в первый уходящий поезд, пока город не закрыли наглухо. Но девушка сломает каблук, и цепь событий утащит героев в сторону. Укачает ли зрителя от такого разворота авторских интересов - от этого зависит восприятие картины. Напомню, что и в режиссерском дебюте "Отрыв" Миндадзе демонстративно игнорировал ожидания зрителей, увидев в истории авиакатастрофы поле психологического эксперимента. Ему интересно не событие, а то, что случилось потом.

Формально "В субботу" - "фильм катастроф". В голливудском варианте жанра герой всегда волевой и находчивый, он выводит людей к спасению. В этом привлекательность картин: победный катарсис исторгает в зале слезы радости. Первый наш "фильм катастроф" "Экипаж" Александра Митты жизнеспособен именно потому, что сделан с верой в человеческие силы.

Кино новой России не хочет учительствовать, оно пессимистичнее. Воля к действию, на миг проснувшись в герое, захлебывается в потоке житейской мелочовки, о которой неловко говорить всерьез: он лабает на свадьбе, "дезактивируется" красненьким, пьянеет, бьет морды... Поэтому фильм меньше похож на кино, а больше - на российскую иррациональную жизнь, законы которой непонятны даже нам самим. Разверзшемуся аду мы ответим адским загулом. Пожар станем заливать спиртным. На сломанном каблуке трудно бежать от смерти - но перед смертью можно наплясаться. И гулять свадьбу на минном поле - это прикольно. Деньгу зашибать можно и на пороге того света. Фильм еще на экраны не вышел, а наши туристы на египетских пляжах уже загорали под пулями - самые сумасбродные его метафоры тут же стали жизнью.

Внутреннее состояние героев перед лицом беды - его предмет. Необязательно Чернобыльской. Беды могут быть разными - реакция та же. Катастрофа уже свершилась - но осознать это не по силам: корабль, конечно, горит, но с нами этого быть не может! В России возможны невиданные катаклизмы: люди просыпаются в другой стране, так и не сообразив, что случилось. А когда сообразят - привычно завьют горе веревочкой. Любое иное поведение непривычно и кажется чужеродным. Поэтому фильм "В субботу" - не о Чернобыле, а о перманентном пофигизме общества, вечно пребывающего в стрессе. В герое Антона Шагина, в его навсегда остекленевшем взгляде сконцентрирована квинтэссенция сознания: не хочу это видеть - значит это не существует.

Большая часть картины снята ручной субъективной камерой (румынский оператор Олег Муту). Она по пятам следует за героями, ей передаются взвинченные ритмы их существования, тяжелое дыхание их неистового бега в пустоту, тряска их дискомфортной, нестабильной, от всего на свете зависимой жизни. Динамика внезапно сменяется статикой - остолбенелостью перед лицом пылающей реальности. Кадры зарева над разрушенной электростанцией грозны и величественны, они создают апокалиптический фон для всей этой угарной жизни в жерле вулкана: лава уже дышит в лицо, а рука привычно ищет бутылку, словно в ней спасение.

От того, в какой степени рациональный западный взгляд способен проникнуть в эту иррациональность, зависит не только оценка фильма на Берлинале, но и вообще понимание России в мире. От того, в какой степени мы сами способны откликаться на "послания", заложенные в таком искусстве, и на них адекватно реагировать, зависит наша собственная судьба.

...Наутро после берлинской премьеры пришли рецензии: общая реакция, как я и предполагал, - растерянность. "Не в силах уйти" - так озаглавил рецензию журнал Variety, впрямую признаваясь, что изображаемую Миндадзе советскую ментальность неславянскому зрителю трудно понять. Вместо того чтобы уходить из проклятого места, герои предаются странному самоотречению - погружаются в обыденную жизнь.

Журнал сетует, что камера румынского оператора Олега Муту слишком приближена к персонажам - фильм трудно смотреть. Хотя "людям с достаточно крепкими желудками, чтобы вынести постоянно трясущееся изображение, фильм временами дарит чувство меланхолической элегии", - завершает свою рецензию иронически настроенный критик журнала Variety.

Screen International приводит слова Жана Ренуара, который о своем предвоенном фильме "Правила игры" говорил, что это "танцы на вулкане". В фильме Миндадзе вулкан уже взорвался, и в том, как подана в картине чернобыльская катастрофа, журнал видит метафору грядущего распада советского режима. Стиль картины характеризует как "фильм катастроф в артхаусном варианте", который в дальнейшем сосредоточивается на создании атмосферы нарастающей опасности. В изображении городской жизни, которая продолжает идти в своем обычном русле, но уже в истерических тонах, автор находит сюрреалистические преувеличения. Хотя и сомневается, что люди в реальности способны вот так мгновенно переходить от объятий к драке. Как я и опасался, западному зрителю трудно принять героя, который, зная об опасности, ничего не делает, чтобы спастись и спасти других.

Автор статьи приходит к выводу, что фильм хоть и чрезмерно взвинченный, но дает завораживающую картину пляски смерти. Журнал прогнозирует интерес фестивалей, но в стилистическом напоре фильма, в общей мрачности и в герое, которого трудно полюбить, видит препятствия на пути к зрителю.

В журнале Hollywood Reporter картину рецензирует один из самых суровых критиков США Дебора Янг. Она считает, что 25-летие Чернобыля - повод найти для трагедии кинематографическое воплощение, но фильм эту функцию не выполнил. Он мог бы стать главным претендентом на призы Берлинале, но предпочел самоубийственное погружение в апатию и опустошенность. Он имел все основания стать эмоционально оглушающим напоминанием о крупнейшей ядерной катастрофе, но ушел в показ банальности людских реакций на опасность. По ее мнению, когда сценарий начинает буксовать, повторяясь, напряжение исчезает и приходит разочарование.

Праздник общей беды

В Берлине продолжают обсуждать фильм «В субботу» - оптимистическую трагедию Александра Миндадзе, представляющую в главном фестивальном конкурсе Украину.

Человек за гранью нервного срыва! Этой теме посвящены и ей же подчинены сюжеты большинства конкурсных фильм на Берлинале. И особенно сюжет фильма «В субботу» Александра Миндадзе. А началось все с американского «Предельного требования» - ритмичного экономического триллера с Кевином Спейси и Джереми Айронсом, рассказывающего о маленьких людях, буквально раздавленных вестью о разыгравшейся трагедии, о которой пока кроме них никто не знает. Он как паровоз потянул за собой остальных конкурсантов. Следующий здесь за нервным срывом моральный выбор, и действия людей в экстримаьной ситуации – пожалуй, самое интересное. Многие иностранцы, посмотревшие «В субботу», задаются одним и тем же вопросом: «почему человек, узнав о трагедии, угрожающей его жизни, не бежит, спасая себя?». Тут сразу вспоминается «Час волка» Михаэля Ханеке, где разыграна условная катастрофа где-то в Европе, и показано как цивилизованные люди, не знавшие иного отхожего места кроме чистых, белоснежных унитазов, ведут себя как варвары, буквально пожирая друг друга. Такой способ спасти себя пожертвовав ближним. Ладно, можно списать на то, что у Ханеке фильм не вышел. У Миндадзе же – напротив, получилось грандиозное кино. Аж дух захватывает! В центре сюжета, как я уже писал, - маленький человек, частная трагедия на фоне вселенской. Частная трагедия как метафора вселенской, где Чернобыль символизирует некую невидимую, не бросающуюся в глаза трагедию, на фоне которой мы все живем, активно не желая в нее верить и признавать. В обще, как писал когда, кажется, Сартр: «банально предсказывать грядущую трагедию. Куда оригинальнее считать, что все уже произошло». Кажется так. Во всяком случае, смысл таков.

У Миндадзе все уже произошло в ночь с пятницы на субботу. Об этом, случайно, узнает молодой инструктор горкома (Антон Шагин) и рвется сначала спасать подругу (Светлана Смирнова), в которую тайно влюблен, а потом, после чреды событий, вроде того что барышня никак не может найти свой паспорт и у нее ломается каблук, оба оказываются не в поезде, как собирались, а на чужой свадьбе. Здесь все веселятся и пляшут в сласть, хотя жених, обнимая свою беременную невесту, уже понемногу догадывается, что случилось что-то непоправимое.

И свадьба, и сцена в которой гуляющие в субботу люди, непонимающе и заворожено смотрят на дымящий реактор, символизируют такой праздник общей беды. Отчаянный пляс на краю пропасти. Многие отказываются верить в происходящее, как американцы в одиннадцатое сентября, а иные даже радуются такому смертельному экстриму, устав от серости окружающей их рутины и собственного конформизма. К последним относятся свадебные лабухи, из которых и формируется костяк главных героев. Все это выглядит, как жизнь после смерти - жутко и упоительно одновременно. Эпиграфом к фильму могли бы стать слова Бунина, сказавшего однажды, что «никто не упивается так собственной погибелью, как русский человек».

За последние два дня я повстречал в Берлине массу всяких своих знакомых, каждый из которых что-то да говорил о фильме «В субботу». Одни восхищались, и признавали, что Миндадзе их глубоко перепахал. Сергей Лозница, к примеру, вообще сказал, что теперь намерен всех своих немецких друзей и знакомых водить на этот фильм. В Европе и Германии (принимавшей участие в копродукции) в частности, картина выходит в следующем месяце.

Иные жаловались на тошноту и головокружение во время сеанса. Весь фильм снят не знающей промахов рукой румына Олега Муту («4 месяца, 3 недели и 2 дня», «Счастье мое»), чья камера в буквальном смысле помогает влезть в шкуру главных героев и почти достичь нервного срыва. Но, не было ни одного человека, который остался равнодушным к фильму. Даже безумный француз, который спрашивал во время пресс-конференции у автора о том, почему его герои так много пьют в кадре и не боится ли он создать дурной имидж украинцам и русским, делал это с каким-то горящим взглядом. Тему с пьющими в кадре героями немедленно подхватили некоторые наши журналисты, видимо, следящие за всем происходящим в интернете. Приятель вчера рассказал, что ему позвонили из одного национального издания, и попросили рассказать, правда ли что в фильме украинцы показаны как пьющая нация, а у самого фильма нет сюжета? Люблю нашу прессу!

«В субботу» - первый патриотических фильм-катастрофа, снятый в современной Украине. И первый наш фильм о Чернобыле, где тема максимально раскрыта. Россиянин грузинскими корнями Миндадзе, сделал то, чего не сделал ни один из тех, кому стоило бы. Он рассказал о трагедии, ставшей одной из символов независимой Украины, и показал некий свойственный нашему менталитету трагический оптимизм. Это как если бы фильмы о Перл Харборе или там об 11-м сентября, сняли бы не сами американцы, для которых эти события – национальная трагедия, а кто-то другой. Или вестерны первым начал бы снимать Серджио Лионе, а не Джон Форд с Хоуардом Хоксом.

Сила и убедительность фильма, как тайфун сметающего все на своем пути, позволяет предполагать, что один из здешних медведей неизбежно достанется Миндадзе, а вместе с ним и Украине.

«В субботу»: Новый фильм Александра Миндадзе показали в Берлине

На английском языке лента называется Innocent Saturday, что можно перевести как «Безобидная суббота». Ирония заключается в том, что история развивается на фоне далеко не самых безобидных событий — во время первого дня аварии на Чернобыльской АЭС, 26 апреля 1986 года.

Описание, которое долгое время ходило по сети, оказалось несколько неточным. Казалось, что Миндадзе снимет картину о том, как герой Антона Шагина разрывается между необходимостью рассказать о катастрофе своим близким и приказом партии не сеять панику. На деле же все обстоит несколько иначе.

Молодой партработник Валерий Кабыш бежит за машиной сотрудников горкома Припяти — начальство выезжает на экстренное совещание по поводу аварии на ЧАЭС. Оказывается, четвертый блок разрушен, радиация зашкаливает, но при этом Москва требует молчать. Валера бросается обратно в город, где вытаскивает свою подружку Веру буквально из душа. Они пробуют убежать из города, но Вера никак не может найти свой паспорт, а вдобавок по дороге к вокзалу ломается каблук у туфельки. Девушка уговаривает Валерия вернуться и купить новую пару («В универмаг как раз завезли румынские лодочки!»). Затем оказывается, что паспорт Веры оставлен в качестве залога за гитару: девушка поет в группе, и должна выступать в эту субботу на свадьбе.

В итоге оба оказываются в ресторане, где Вера поет, а Валерий садится за барабанную установку (ударник заболел). Герой Шагина постепенно напивается и выясняет отношения со своими товарищами, Вера поет за Жанну Агузарову, молодожены целуются и ощущают металлический привкус. Где-то на заднем плане полыхает аварийный реактор.

Западные киножурналисты отмечают абсурдность происходящего. Например, зачем возвращаться за паспортом, если имеется серьезная угроза жизни? Важность этого документа для гражданина СССР никак не объяснена, поэтому без знания советских реалий «В субботу» будет смотреться трудно. Также трудно смотреть фильм будет тем, у кого не все в порядке с вестибулярным аппаратом: камера румынского оператора Олега Муту не стоит на месте и постоянно бегает за героями, фиксируя крупные планы их лиц.

Как говорит режиссер, он не собирался снимать документальный фильм или блокбастер. Его интересовало, почему люди, знавшие о катастрофе, не покинули город. На пресс-конференции Миндадзе высказал мнение, что на Западе история, показанная в фильме, невозможна. «В Германии люди больше заботятся о своем здоровье и ценят свою жизнь. Какая там девушка, какие каблуки! Немец не стал бы спасать подружку. Это у нас, русских, есть такая генетическая и ментальная тяга к смерти».

«Я задумал этот проект в 2005 году и с тех пор писал сценарий, — говорит режиссер. — Последние три года писал его без перерыва. Чернобыль всегда с нами. Когда знаешь, что в любую минуту можешь умереть, жизнь расцветает новыми красками».

Не обошлось без вопроса «Что вы делали 26 апреля 1986 года?». Александр Миндадзе признался, что в этот день был на крыше одного из домов в Минске, снимая «Плюмбум». «Уже 27-го мы дезактивировались красным вином и понимали, что наши жизни ничего не стоят».

Драма «В субботу» демонстрировалась в рамках конкурсной программы Берлинале и выйдет в российский прокат 24 марта.