Рецензії наВ суботу (2011)

В субботу. Афтершок

Фильм Александра Миндадзе не такой, каким заочно кажется

Вышедший на экраны фильм мэтра Александра Миндадзе «В субботу» способен вызвать восторг аудитории — если ее правильно настроить. В этом убедил предпрокатный показ на фестивале «Справочник грез» в «Ролане». Отношения с неподготовленной аудиторией у фильма складываются непросто. На киносайтах («Афиша», «Кинопоиск», imdb) у него незаслуженно средние зрительские оценки. И причину не сведешь к одной лишь снобистской формулировке «публика — дура».

Мистическое совпадение: выход фильма «В субботу», действие которого разворачивается в первый день чернобыльской трагедии, сошелся с аварией на АЭС в Фукусиме. Но и это срабатывает против фильма. Главная связанная с ним ошибка — просчет пиара: рекламы и анонсов. «В субботу» подают как первый (если не считать документальных) фильм про Чернобыль. Как объективную масштабную картину катастрофы. Так фильм подавали и во время февральской премьеры на Берлинском фестивале. Но хотя в сценариях Миндадзе (и тех, что некогда экранизировал Вадим Абдрашитов, и тех, которые он теперь сам стал переносить на экран) человек часто сталкивается с катастрофой, речь всегда не о катастрофе, а о человеке — в ситуации психологического сдвига, а то и паники.

«В субботу» вдобавок фильм об одном-единственном человеке. Не только не масштабный, а камерный. Взорванный или светящийся вдалеке от пожара четвертый энергоблок мы видим всего раза три-четыре. При этом фильм очень нервный, построенный в основном на крупных планах: фильм о молодом партработнике, который одним из первых узнал об аварии и стремится выбраться из обреченного, но еще не знающего о радиации, активно гуляющего в выходной города Припять. Но выбраться почему-то никак не может — и, очевидно, не выберется уже никогда.

Сказав, что фильм нервный, уточним, что он снят ручной дрожащей камерой, которая мечется так, как не мерещилось фон Триеру. Смешно, что некогда перед сеансами «Танцующей в темноте» у касс висели уведомления: не для людей с нарушениями вестибулярного аппарата. Рядом с фильмом Миндадзе «Танцующая...» фон Триера — старомодное кино. Иллюстрируя панические метания героя, знаменитый оператор — румын Олег Муту («Смерть господина Лазареску», «4 месяца, 3 недели и 2 дня», «Счастье мое»), пожалуй, заигрался. При этом реклама фильма и в этом случае настраивает зрителя на более традиционное зрелище. В какой-то момент герой попадает на ресторанную свадьбу, где лабает вокально-инструментальный ансамбль (по-советски — ВИА), в котором он выступал до начала партийной карьеры. Кадр из фильма, который вы видите перед собой, напечатан в каталоге Берлинского фестиваля. Парадокс в том, что подобного кадра в фильме нет. И вся свадьба, и выступление ансамбля тоже погружены в суету и суматоху. Они тоже нервные, издерганные, крупноплановые.

Наконец, против фильма работают отечественные рецензии на него и разговоры вокруг него. Беда, как ни странно, в том, что рецензии все как одна сверхположительные, а разговоры — сверхумные. Рецензии заранее объявили «В субботу» лучшим достижением российского кино 2000-х, что порождает у публики особые ожидания (а им, как мы видим, трудно оправдаться, поскольку рекламируется иной фильм). Разговоры наполняют фильм темами, которые в нем не то чтобы присутствуют.

«В субботу» — редкая не только у нас, но и вообще в современном кино картина, действительно открытая для трактовок. Конечно, она о парадоксах восточно-славянской души (выразимся именно так, поскольку и сейчас-то непросто провести границу между украинцами и русскими, а в дни Чернобыля и годы СССР было почти невозможно): если западные люди при катастрофе бегут, наши остаются поглядеть, а что потом будет. Наверное, он о том (это наиболее расхожая трактовка), что во времена СССР только катастрофа и угроза гибели делали людей истинно свободными и наполняли их жизнь смыслом. Люди привыкли ощущать радость только в ситуации испытания и легко шли навстречу смерти. Наверное, еще и о том, что «вдоль обрыва по-над пропастью по самому по краю» и «бездны мрачной на краю» — вообще фирменные черты нашего сознания. Но можно понимать фильм и более конкретно — как высказывание о человеке, который не бежит из зараженного городка, поскольку понял, что уже фактически умер. И истерика которого — драки, пьянство — объяснима тем, что грядущая смерть заставила его осознать никчемность и бездарность всей его короткой жизни.

Проблема, однако, в том, что мы, кажется, перегружаем фильм «В субботу» умными смыслами. У нас в России так мало хороших картин, что каждую достойную мы пытаемся загрузить трактовками по полной. Разговоры о фильме оказываются объемнее его самого, что тоже не содействует правильному настрою на просмотр — в данном случае тех нечастых зрителей, кто способен не только смотреть, но и читать.

А жаль. Ведь фильм Александра Миндадзе — из избранных, из тех, которые действительно надо смотреть и про которые действительно стоит читать.

Прокол Берлина

Неправильное позиционирование (как выражаются социологи) привело к тому, что на Берлинском фестивале фильм Миндадзе вызвал озадаченную реакцию и остался без наград. Хотя заслужил позитивные рецензии в немецкой и американской прессе и, безусловно, был одним из трех самых необычных и интересных фильмов конкурсной программы наряду с «Туринской лошадью» венгерского классика Белы Тарра и «Разводом Надара и Симин» иранца Асгара Фаради, которые и разделили между собой главные призы.

Киногид: Чернобыль «в субботу», инопланетянин Пол и французское кино

РИА Новости представляет киногид: премьеры, специальные показы, фестивали и все, что стоит увидеть в ближайшие выходные. «В субботу» Александра Миндадзе — редкий российский фильм, расхваленный критиками, две комедии и два фестиваля французских фильмов на любой вкус.

1. «В субботу» — редкий российский фильм, расхваленный критиками, и участвовавший в основном конкурсе Берлинале. В основе сюжета картины — чернобыльская трагедия. Главный герой — молодой партийный функционер Валера, которого сыграл актер Антон Шагин, известный по роли Мэла в «Стилягах» Тодоровского. Он случайно узнает о произошедшей аварии, попадает на станцию и одним из первых убеждается в масштабе и опасности происходящего. Вместе со своей девушкой он пытается убежать из Припяти, однако единственный поезд, на котором они могут уехать, уходит на их глазах, и героями приходится вернуться в город. Режиссер и сценарист фильма Александр Миндадзе настаивает на том, что его фильм является скорее притчей о национальном характере, чем хроникой чернобыльской катастрофы.

2. «Притворись моей женой» — романтическая комедия с Адамом Сэндлером и Дженнифер Энистон и всеми вытекающими из этого дуэта последствиями. Пластический хирург Дэнни (Сэндлер) долгие годы успешно притворяется несчастным мужем, чтобы увильнуть от серьезных отношений. Но, встретив, наконец, девушку своей мечты – учительницу с фигурой модели (ее, собственно, и играет модель Бруклин Декер), он вынужден разыгрывать развод с несуществующей женой, так как невеста твердо решила получить ее благословение. В роли псевдожены выступает ассистентка хирурга (Энистон), а антураж всей этой истории создают ее дети, гавайские пляжи и Николь Кидман в роли женщины неприятной во всех отношениях.

3. «Пол: Секретный материальчик» — незамысловатая пародия на фильмы о пришельцах, снятая британскими комиками Саймоном Пеггом и Ником Фростом. Несколько лет назад эти двое с успехом смешили зрителей фильмами «Типа крутые легавые» и «Зомби по имени Шон». Герои их нового фильма – поклонники комиксов и НЛО. Путешествуя по Америке неподалеку от Зоны 51, ставшей нарицательным во всевозможных историях про инопланетян и теорию заговора, они встречают настоящего пришельца в шортах и сланцах. Гуманоида зовут Пол. Он отпускает скабрезные шутки, курит травку и любит варенье. Пол пытается спастись от преследующих его секретных агентов и вернуться домой на прилетевшем за ним корабле. В этом деле герои и будут помогать ему весь фильм.

4. Ежегодный фестиваль Франкофония открывает в пятницу в кинотеатре «35 мм» комедия Марка Фитусси «Копакабана» с Изабель Юппер в главной роли. Фитусси станет и одним из гостей фестиваля этого года, а компанию ему составит автор комиксов и режиссер Паскаль Рабатэ, который представит в Москве три свои картины.

Кроме «Копакабаны» в пятницу покажут швейцарскую ленту «Поговори со мной о любви». А в субботу московская публика сможет оценить и другие работы Фитусси, среди которых короткометражка «Конфета с перцем», номинированная в 2007 году на премию «Сезар». На субботу запланирован и показ работ Паскаля Рабатэ, среди которых наиболее интересным выглядит документальный фильм «Волосы Зидана» о фанатах прославленного футболиста.

Воскресная программа состоит из трех фильмов – по одному от каждой страны-участницы – швейцарская «Дикость» о жизни на улицах Женевы, канадский «Обет» о встрече двух людей на грани самоубийства и французский «Чистый лист» о дружбе безграмотного мужчины и образованной женщины.

5. Французские вечера на этих выходных обещает и кинотеатр «Художественный», где с четверга идет ретроспектива фильмов Люка Бессона. Особо расторопные могут успеть после работы в пятницу на показ «Последней битвы», первого полнометражного фильма Бессона, снятого в 1983 году, с неизменно прекрасным Жаном Рено в главной роли. Субботний вечер поклонники творчества режиссера могут провести с «Подземкой» и вспомнить совершенно безумную прическу Кристофера Ламберта и наряды Изабель Аджани. А в воскресенье зрителей ждет первый англоязычный фильм Бессонна о дайверах «Голубая бездна». Закроет ретроспективу в среду 30 марта один из лучших фильмов режиссера — «Леон».

Фильм заинтересовал меня сразу, как только я о нем услышала. Первый день катастрофы на Чернобыльской АЭС, взгляд на нее глазами обычного человека, переживания этого конца света в буквальном смысле и так далее.. — я наивно полагала увидеть все вышеперечисленное, и надеялась на еще один обнадеживающий кино-экземпляр отечественного производства. Но что, что я увидела вчера в кинотеатре, было странно, практически невыносимо, и до того неоднозначно, что фильм очень трудно оценивать в принципе.

Многообещающее начало: взрыв в четвертом блоке, молодой человек Валера, узнавший об этом одним из первых, приказ сверху не сеять панику и выматывающая пробежка к единственному человеку, которого ему пришло в голову забрать с собой из обреченного города… Это занимает минут 20 от всего фильма. Но так уж устроен человек: ему проще не верить в страшное, чем осознать всю его неизбежность. И благодаря девушке Вере, их отбытию из города препятствуют мелкие, но неприятные события: сломанный каблук, и как следствие покупка новой пары обуви, отсутствующий паспорт, и как следствие чужая свадьба и так далее и тому подобное.

Повествование резко и, увы, безвозвратно уходит в сторону от основной линии и полностью посвящает себя взаимоотношениям и бесконечным разборкам главного героя с былыми друзьями, с которыми когда он когда то играл в одной группе, и пожалуй-то друзьями их назвать тоже можно с большой натяжкой; сердечным беседам с другом, который женится в этот день, и конечно же безмолвным переживаниям самого Валеры, который знает точно, что жизнь здесь навсегда закончилась. Все это довольно таки сносно звучит, но оказалось настолько трудно для восприятия, что я не припомню еще случая, чтоб я так мучительно досиживала фильм.

Полтора часа — минимум для полнометражного фильма — в этом случае превратились для меня как минимум в три. Причин несколько…

Первая — это манера съемки. Трясущаяся камера — довольно таки распространенный и привычный прием, придает необходимую реалистичность фильму, когда используется в меру. Но здесь… Глаза устали от этой безумной тряски уже через полчаса после начала. Я все понимаю, но когда скачущие затылки без конца перемежаются с чьей-нибудь физиономией, демонстрирующейся на протяжении 10 минут, и снова меняются на чей то затылок, ноги или еще чего похуже, и так на протяжении полутора часов — это крайне тяжелое зрелище.

Вторая — это совершенно невразумительные по сути своей диалоги. То, что говорят друг другу действующие лица, понятно не всегда, отчасти из-за дикции, отчасти из за скудости языка, и в результате все диалоги сводятся к «Ты чо?» и А ты чо?» На мой взгляд, какая-то неоправданная дебилизация общества.

Третья — конечно, само построение сюжета. Умом, то, что хотел сказать режиссер, понять можно. Понятны мытарства главного героя, который разрывается на протяжении всего фильма между желанием бежать из города в одиночку, к чертовой матери, и в тоже время он как будто бы боится это сделать один и держится за своих сомнительных приятелей, как за спасительный жилет. Понятна субботняя жизнь города, в котором уже произошла страшная и непоправимая катастрофа, масштабы которой еще не оценены, и люди продолжают свои дела, находясь в счастливом неведении. Универмаги, свадьбы, отдых — все идет своим чередом.

Но вот форма, в которой все это изложено, показалась мне абсолютно неудобоваримой. Как я уже сказала, 20 минут фильма вселяют надежду, а оставшиеся 1 час 10 мин, зритель вынужден наблюдать крупные планы разных людей в разной степени алкогольного опьянения, выясняющих какие-то невнятные, одним им ведомые отношения, их неизменно потные, красные лица, и слушать их тоже не совсем понятные бесконечные беседы, которые, в конечном счете, ни к чему не приводят.

И после просмотра лично я ощущала легкий шок и недоумение, и при всем желании оправдать создателей мне не удалось. Понять это можно, но смотреть на это, увы, невозможно.

«В субботу» был Чернобыль

Премьера фильма Миндадзе прошла на мрачном фоне

НА ПРЕМЬЕРУ фильма Миндадзе «В субботу» звезды пришли изрядно перепуганными. Их состояние было понятно. Фильм ведь о Чернобыле, а сейчас в Японии такое творится! Правда, лента Миндадзе, недавно удостоенная сразу нескольких премий на фестивале «Дух огня» в Ханты-Мансийске, – не совсем о чернобыльской трагедии. Фильм рассказывает о событиях в украинском городе Припять в роковой день 26 апреля 1986 г., когда случилась авария на Чернобыльской АЭС.

Главный герой драмы Валерий Кабыш (актер Антон Шагин – Мэл в «Стилягах») одним из первых узнает о случившейся трагедии, так как работает инструктором в райкоме. Но он так же, как и его малосимпатичный шеф, с трудом осмысливает произошедшее. Прихватив подружку Веру (яркая роль Светланы Смирновой-Марцинкевич), которая не вовремя сломала каблук, он опаздывает на последний поезд и оказывается на свадьбе своего одноклассника. 24 часа после взрыва проходят в судорожном веселье…

Понятное дело, особый труд и эмоциональное напряжение – смотреть такое сегодня, на фоне призрака ядерной катастрофы на Японских островах. Тем не менее на премьеру в модный столичный кинотеатр пришло немало звездной публики.

Среди знаменитых гостей были замечены не только единомышленники Миндадзе (к примеру, режиссер Андрей Эшпай, снявший недавно по его сценарию блестящий фильм-притчу «Миннесота»), но и такие далекие от него по стилю мастера отечественной режиссуры, как Алексей Учитель и Владимир Хотиненко.

А продюсер Сэм Клебанов рассказал корреспонденту «ВМ», что он с радостью и оптимизмом взялся за прокат этой незаурядной ленты силами своей международной кинокомпании.

Актеры Ирина Рахманова и Игорь Золотовицкий посетовали на то, что им ни разу не удалось сняться в картинах Миндадзе, а от этого премьерного показа они ждут бескомпромиссного взгляда на новейшую русскую историю. А вот Сергей Гармаш и телеведущая-художница Александра Вертинская скромно отказались от каких-либо комментариев.

Молодые актрисы Екатерина Вуличенко и Алиса Хазанова, знающие о Чернобыле лишь понаслышке, кокетливо позировали фотографам в фойе и попивали шампанское. Участники презентации мрачно шутили: мол, именно оно хорошо как профилактика против радиации. Кто-то не менее грустно сострил, что от просмотра этой картины «во рту появляется металлический вкус»…

Меж тем Алиса, посерьезнев, вспомнила: не так давно она участвовала в создании мистической ленты об ученых «977», где тоже звучала тема возможных технологических катаклизмов.

По залу же носился тревожный шепоток: действительность, увы, подчас бывает гораздо более трагична, чем могут придумать самые изощренные сценаристы. И это правда.

Кино как дозиметр

Так случилось, что выход в отечественный прокат фильма "В субботу", сюжет которого крутится вокруг Чернобыля, предварила катастрофа на АЭС Фукусима. Катастрофа как бы пропиарила кино, автор которого Александр Миндадзе устал объяснять, что его картина не о проблемах термоядерной энергетики. Не о том, как строилась и работала станция. И не про то, как три десятка лет назад на реке Припять она взорвалась, поставила всю мировую общественность на уши, а потом, как героически накрывали воспламенившийся реактор саркофагом.

Уж сколько раз твердили миру, что художественные произведения никогда не ограничиваются повествованием о том историческом или футурологическом материале, который оказывается в центре внимания автора. Они всегда еще и о чем-то ином. И если это глубокое художественное произведение, то "что-то иное" и есть самое главное, о чем старался рассказать автор в меру своего таланта.

Но миру все не впрок. Странно, ведь если скульптор изваял памятник из мрамора или из гранита, то кому придет в голову считать это произведение памятником мрамору или граниту?

Фильм Миндадзе сделан не в память о трагедии Чернобыля, как бы лично он эту память не чтил.

Чернобыль в данном случае - художественный прием. Можно сказать, вещественный симптом внутренних общественных процессов, которые не сегодня начались, не завтра завершатся. Или по-простому: метафора.

А Фукусима, создавшая повышенный радиационный фон, - сегодняшняя глобальная технологическая проблема. Ей еще только предстоит стать художественной оптикой, если в том будет нужда.

Пока же мир с тревогой следит за тем, как взошедшее над Страной восходящего солнца радиактивное облако слоняется в верхних слоях атмосферы нашей планеты. Непосредственно на Земле люди прислушиваются к сообщениям об уровне радиации. Те, кто поближе к источнику, запасаются йодом и карманными дозиметрами. С помощью последних можно ориентироваться в нашей повседневности. Например, в супермаркете: где там превышение нормы? Как там с продуктом распада или даже полураспада у дальневосточной селедки?

Кино - тоже дозиметр. Но оно другую радиацию засекает.

В прошлой колонке речь шла о самом первом художественном фильме, коснувшимся последствий радиации не столько для человека, сколько для человечности. Речь шла о фильме Алена Рене "Хиросима - любовь моя".

Хиросима - это жертва агрессивного атома.

Теперь кинематографисты по большей части тревожатся за мирный атом. И тревожатся не напрасно. Как в прямом смысле, так и метафорическом.

В самом начале 60-х годов прошлого века стало модно рассуждать и размышлять о конце Света, о возможной жизни после него. Именно тогда группа мастеров европейского кино объединилась, чтобы снять сборник, варьирующий тему бытия на грани. То были Росселини, Пазолини. Грегоретти и Жан-Люк Годар.

Название картины сложилось из начальных букв самих режиссеров. Получилось - РоГоПаГ. Сегодня самая актуальная из новелл - годаровская "Новый мир". Это футурологическое предположение о мире после того, как над Землей поднимется громадный атомный гриб с толстой ножкой и с гигантской шляпкой.

Годар бросает взгляд на улицы среднестатистического европейского города. Все как и прежде: снующие машины, пешеходы, праздные и деловые. Одна только странность: прохожие время от времени останавливаются, чтобы закинуть в рот какие-то таблетки. Наверное, как мы сегодня догадываемся, йодосодержащие. Те, что способны нейтрализовать изотопы, радионуклеиды.

Годар предположил, что в будущем люди смогут обезопасить свою наружность от повреждений зловещей радиацией. Она не сдерет с тебя кожу; шевелюра останется при тебе… Проблема будет в другом. Будут повреждены коды межличностных отношений людей. Мир рационализируется и люди - вслед за ним.

Конец Света толковался Годаром, как конец одной человеческой цивилизации и начало другой, предполагающей другие ценности, иные моральные основания. И они делались основополагающими. Живые особи стандартизируются и роботизируются. Это собственно и есть самое страшное следствие радиации. Последний жест отчаянного сопротивления героя картины - он записывает все, что с ним происходит: ощущения, впечатления. Делает он это без всякой на то причины. Он просто пытается удержать ускользающее от него время. Свое личное время.

Физики понимали, что открыв дверь в микромир элементарной частицы, тащат за собой человечество в глубины совершенно невероятной, совершенно новой вселенной. Они не понимали, что выжить в ней могут уже иные люди.

Но об этом не сразу догадались и лирики. Что-то заподозрил Михаил Ильич Ромм, когда снимал свой, наверное, самый искренний и наивный фильм "9 дней одного года".

То был фильм лирика со стажем о романтичных физиках.

Гусев (Алексей Баталов) и Куликов (Иннокентий Смоктуновский) ломятся в закрытые ворота Микромира.

Ситуация была крайне специфичной для советских людей. Они жили в том мире, где все находилось под контролем. В том числе и мозги. Не до конца, конечно. Иначе бы жизнь на шестой части планеты остановилась вовсе.

Легкая оттепель и реактор под названием "Советский режим" стал плавиться. Взорвется он позже. В августе 1991 года. Чернобыльский реактор даст утечку радиации несколько раньше - в мае 1985 года.

Для Миндадзе Чернобыль - наглядная понятная метафора Советского Прошлого. Поизносившегося и подуставшего Дракона, работодателя и кормильца.

Во второй половине 1980-х оно дымилось, оно было на грани обрушения. Главный герой картины - молодой инструктор Обкома, шестеренка в могучем партийно-государственном механизме. Он ведает о надвигающейся катастрофе и хотел бы соскочить с закручивающейся спирали беды, да не получается. Сначала кажется, что по нелепой случайности не получается: то каблук у его девушки сломался и потому они опоздали на последнюю электричку, то бутылки с алкоголем не смог бросить и потому не смог уцепиться за поручни еще одной последней электрички. Он бросается то в загул, то в запой, то в драку, то оказывается в прострации.

Все очень точно изображено и рассказано в картине про радиационный фон, что исходил и исходит от советского прошлого.

Финал фильма тих и неутешителен. Наутро после взрыва инструктор обкома огибает по воде корпус станции и видит обожженный и полуразрушенный ее остов. В этот момент он трезвеет, но, кажется, поздно.

Этот фильм, оглядываясь на прошлое, что-то проясняет в настоящем. Наше советское прошлое продолжает излучать радиоактивные частицы. Они-то и создают густой радиационный фон.

Никаких специальных дозиметров для его измерения не придумано. Вот только время от времени появляющиеся фильмы приспособлены для этого. Один из них - фильм Александра Миндадзе "В субботу".

Код Миндадзе

Вышел фильм про аварию на Чернобыльской АЭС

На экраны выходит фильм Александра Миндадзе "В субботу". Вот по меньшей мере четыре причины, по которым его стоит посмотреть.

1 Кино-пророчество. Выход фильма "В субботу" приурочен к печальной дате - в апреле 2011 года исполняется 25 лет со дня катастрофы на Чернобыльской АЭС. "В субботу" - первая заметная отечественная картина, посвященная чернобыльской трагедии. Дополнительную актуальность картине придает и тот факт, что кино выходит на экраны в момент, когда в Японии происходит катастрофа на АЭС "Фукусима-1", сравнимая по масштабам с тем, что случилось в Чернобыле. Главный герой фильма - молодой парень Валера - работает на ядерном реакторе и одним из первых узнает о масштабах катастрофы. Парень - партийный работник, а все случившееся - засекречено. Он не может рассказать об этом ни своим друзьям, ни близким. Замурованный в радиационном коконе он проживает один день - субботу. Быть может, последний день в его жизни.

2 "Документальная" съемка. Весь фильм румынский оператор Олег Муту снял подвижной "ручной" камерой - без штатива и операторских тележек. Только так можно было передать через изображение страх и отчаяние, переходящие в ярость, все то, что испытывает главный герой, и создать у зрителя ощущение, что он - очевидец и непосредственный участник событий.

3 Разгадка - в русском характере. Фильм "В субботу" был показан на Берлинском кинофестивале этого года. Критики оценили художественную составляющую картины, но вот сюжет остался непонятым. Европейцы никак не могли взять в толк, почему Валера сразу же не сбежал из зараженной зоны. Почему все те, кому стало известно о фатальности ситуации, медлили, не хотели верить в очевидное и, более того, поскольку трагедия случилась в выходной день, шли гулять, праздновать свадьбы. Режиссер Александр Миндадзе так прокомментировал суть своей картины: "Это фильм про русский характер, а авария - лишь предлагаемые обстоятельства. Это исследование движений человеческой души, пограничных состояний, характера, парадоксальных поступков в критические минуты жизни. В этом смысле история очень актуальна сегодня - вокруг постоянно что-то взрывают, сплошные природные и техногенные катаклизмы - и тем не менее человек продолжает жить, продолжает чему-то радоваться, человеческое побеждает даже в минуту осознания обреченности".

4 Фильм открыл новое имя - актрисы Светланы Смирновой-Марцинкевич. Подругу главного героя Валеры (Антон Шагин - звезда фильма "Стиляги") сыграла молодая актриса из Санкт-Петербурга, работающая в Молодежном театре на Фонтанке, Светлана Смирнова-Марцинкевич. У актрисы получилось уникальное попадание в образ, в атмосферу кино и соответствие характеру времени. "Светлану я нашел случайно, - говорит Александр Миндадзе. - Она была как растение, которое просто расцветало на съемках. Мне даже не надо было ей ничего говорить - она все понимала. Этим она мне напомнила Елену Майорову, когда мы снимали "Парад планет" - та тоже все делала сама, ей ничего не надо было объяснять".

прямая речь

Российская газета: Ваш второй фильм, который вы сделали как режиссер, - "В субботу" - выходит в прокат как раз в те дни, когда весь мир переживает японскую трагедию, в том числе связанную и с атомными АЭС.

Александр Миндадзе: Фильм, к сожалению, неожиданно оказался актуальным. И это тот случай, когда в силу своих возможностей мы сочиняем какую-то метафору о прошлом, а потом эта метафора возвращается к нам вот в такой драматической реальности. И оказывается по-прежнему важной и своевременной. Жизнь дает тебе свой ответ и подтверждает, что проблема действительно существует.

РГ: Я разговаривала с французским режиссером, который сказал, что не понял картины, мол, взорвался реактор, нужно бежать - все ясно. И он не может себе объяснить, почему герой этого не делает. То есть западные люди не в состоянии понять фильм?

Миндадзе: Не все. Там же есть и такие, кто Венечку Ерофеева читает. У продвинутых людей, которых в среде западной интеллигенции немало и которые воспитаны на нашей классической литературе и помнят, как Бунин писал: "Только мы упиваемся своей гибельностью...", поведение героя фильма вопросов не вызывает. А остальным оно абсолютно непонятно. Никак.

РГ: В Японии сейчас ситуация, аналогичная той, что в фильме, и местные жители оттуда не бегут.

Миндадзе: Это означает, что даже в человеке из другого мира, цивилизованном и любящем свою жизнь, заботящемся о своем здоровье, есть то, что он сам в себе не понимает. Те, кого, как зрителей, герой фильма удивляет и раздражает, в реальности способны вести себя так же. Это подтверждает, что есть вещи, которые выше человеческого понимания.

«В субботу»: Большая репетиция смерти

На экраны кинотеатров города вышел фильм Александра Миндадзе «В субботу», возможно, лучшая отечественная кинокартина из тех, что в последнее время оказывались в прокате. Действие фильма разворачивается в городе Припять в апреле 1986 года – на следующий день после чернобыльской катастрофы.

Четыре года назад 58-летний сценарист Александр Миндадзе дебютировал в режиссуре фильмом «Отрыв». Теперь на экраны выходит вторая поставленная им лента «В субботу». «Отрыв» – лучший, без вариантов и оговорок, отечественный фильм ушедшего десятилетия «нулевых». В десятилетии наступающем у новой картины Миндадзе будут сильные конкуренты – чего стоят лишь «Фауст» Александра Сокурова и «История Арканарской резни» Алексея Германа, которых главный киножурнал мира Cahiers du cinéma в январском номере включил в десятку самых ожидаемых премьер. Но можно быть уверенным: «В субботу» в этой компании не потеряется. В 70-е, в 80-е, в 90-е годы Миндадзе писал сценарии для самых точных, самых умных, самых беспощадных фильмов советского, а потом и постсоветского экрана. Теперь такие фильмы он ставит сам.

В популярнейшем и, по большей части, коммерческом жанре «фильма-катастрофы» есть внутреннее поджанровое деление: на фильмы по сценариям Миндадзе и все остальные. Разница в том, что в фильмах Миндадзе катастрофа непреодолима. Ее последствия невозможно исправить, а нанесенные ею раны навсегда и до неузнаваемости корежат души и мир; ничто не будет как прежде. Драматургические узлы, завязанные автором, работают в режиме пульсаров, и от фильма к фильму их излучение распространяется всё шире: от банального ДТП в «Повороте» – через ЧП областного масштаба в «Остановился поезд» – к крушению империи в «Слуге» и «Армавире» – и до магнитных бурь в одноименном фильме. Соответственно, множатся и жертвы: в «Повороте» немел перед нежданной бедой один лишь герой Олега Янковского, в «Параде планет» уже целый взвод, «условно» погибая на учениях, отправлялся в странствие по чистилищу из ненужных женщин и забытых стариков, в «Армавире» исчезал с горизонта поутру теплоход, а в «Магнитных бурях» целые орды по ночам шли стенка на стенку в необъяснимой и бессмысленной злобé и штурмовали врата ветшающего градообразующего монстра. Но не в гибели взвода или теплохода заключалась подлинная катастрофа – а в непостижимости произошедшего, дочерна выжигающей выживших. Беспросветный мрак потухшего взгляда, лихорадка навек сбитого дыхания, смертельная суровость дружбы, предательская зыбь нежности – герои Миндадзе носят катастрофу в себе: как осколок, как радиационный фон. И несут ее дальше – по миру, по всем его полустанкам и забегаловкам, аллеям и танцплощадкам, улицам и пляжам. Ходячие черные дыры, кадавры-калеки, скликающиеся и безошибочно опознающие друг друга среди безучастной, праздной толпы; пароль – «беда», какое бы имя эта беда ни носила. В фильме «В субботу» ее зовут Чернобыль.

Гурманы, знающие толк в хорошей, добротной кинокатастрофе и особенно высоко ценящие ту, что основана на реальных событиях, могут не тратиться на билет (хватит того, что они переплатили еще при рождении). Здесь не будет сцен массовой паники, снятых с крана или вертолета под напряженное скрипичное остинато (которые уже семьдесят лет покадрово копируют с пожара Атланты из «Унесенных ветром»). Не будет совещаний на высоком уровне и резкой, нелицеприятной критики трусливых партбоссов. Не будет отдельно взятого героического эмэнэса, который, потея и пугаясь, спасет всё-таки пару-тройку детишек и заслужит от первой местной дивчины поцелуй в самую свою диафрагму. Не будет внезапной дружбы народов, самоотверженности в экстремальных обстоятельствах, слезинки ребенка, пораженного лучевой болезнью, душераздирающе алой мокроты спасателей, напряженной работы желваков в полутьме, высокого мастерства пиротехников и мрачного реквиема для медных духовых в финале… Миндадзе рассказывает историю одного человека – Валерки (Антон Шагин), инструктора местного парткома, шельмы и карьериста, неинтересного, необаятельного и сметливого. Который в ночь на субботу был поблизости. И потому оказался в курсе. И потому он – фактически, медицински – уже мертв. Впрочем, как и все, кто его окружает. Те, кто совершает утреннюю пробежку, справляет свадьбу, строит планы на вечер, приценивается к дефицитным румынским «лодочкам», завезенным в местный магазин. Только они – не в курсе. У них выходной. И весна. И невидимый стронций в легких. Навсегда. То есть уже ненадолго.

После «Отрыва», в котором уже не было ни причин, ни следствий, ни вины, ни смысла, а лишь слепой случай, ошметки слов и гнилые шрамы поперек души, казалось: дальше некуда. Отрыв, – он и есть отрыв. Снайперская точность, с которой Миндадзе всякий раз фиксировал главный болевой узел эпохи, – никому еще не внятный, с опережением на два-три года, – в «Отрыве» выглядела уже предельной. «В субботу» – первый фильм, в котором Миндадзе отказывается всматриваться в «текущий момент» и обращается к событиям четвертьвековой давности. Это не частность – это другой уровень изложения и восприятия. К клинической картине «Отрыва» автору оказалось достаточно добавить всего лишь одно коротенькое слово: «уже». И снять фильм в грамматике перфекта. Ведь не только Валерке известно, что и он, и все вокруг него уже мертвы. Зрителю это тоже известно. С самого начала. И более полутора часов он глядит на обреченных. Крупным планом, сквозь глупую суету повседневности, канувшей в прошлое и обернувшейся по воскресении невыносимым мороком. Репортаж из камеры смертников, которые еще не знают об уже вынесенном приговоре. Но мы-то, мы-то знаем!..

Правда, знаем только про них. Не о себе. У нас весна.

Немилые кости

В прокат один за другим выходят два национальных хоррора — «В субботу» Александра Миндадзе и «Счастье мое» Сергея Лозницы

Все ламентации по поводу русского кино справедливы, но связаны исключительно с индустрией и прокатом. А фильмы есть, иногда — прекрасные. Сейчас на экранах почти синхронно окажутся «В субботу» и «Счастье мое»: две сильные концептуальные работы, мировые премьеры которых состоялись с разницей в девять месяцев, а выход в прокат совпал. И вряд ли случайно. При ближайшем рассмотрении в двух картинах обнаруживается немало общего. Казалось бы, откуда? «В субботу» — историческое кино о 1986 годе, драма, соблюдающая единство времени, действия и места: первый день чернобыльской трагедии, пережитый ее случайным свидетелем, мелким ничтожным партработником, и рассказанный ведущим советским сценаристом Александром Миндадзе, который переквалифицировался в режиссеры. «Счастье мое» — ультрасовременная черная притча о заблудившемся в русской глуши дальнобойщике, сделанная экс-документалистом Сергеем Лозницей. Да и сами авторы наверняка предпочли бы друг от друга откреститься.

Меж тем интересно, что Миндадзе и Лознице (или их продюсерам, но это неважно) синхронно пришла в голову идея пригласить в операторы одного из изобретателей «новой румынской волны» — уроженца Молдавии Олега Муту. Две картины он снимал совершенно по-разному: холодный, спокойный стиль в «Счастье моем» медленно движется от медитативного репортажа к чистой галлюцинации, а импульсивная, нервная до истерики манера в фильме о Чернобыле заставляет камеру дрожать, а воздух вибрировать, будто на глазах зрителя изменяя физический состав и наполняясь невидимой радиацией. Однако выбор одного и того же оператора, представителя актуальной и непопулярной в России школы, сам по себе знаменателен.

Как и то, что оба фильма пригласили в конкурсы ведущих фестивалей: Лозницу в Канны, Миндадзе в Берлин, — но никаких призов не дали. Публика в обоих случаях разделилась на лагеря. Западная пресса не все поняла, с трудом отделяя гиперболы и метафоры от вполне репортажных реалий сегодняшней РФ или вчерашнего СССР, а многие соотечественники предпочли отмахнуться от нелицеприятных обобщений, сделанных авторами. Проще всего было записать их в «очернители», что и воспоследовало. «В субботу» запретили в Белоруссии, чтобы не расстраивать ликвидаторов чернобыльской аварии (поскольку действие фильма происходит в день катастрофы, никаких ликвидаторов на экране нет вовсе). «Счастье мое» неоднократно называли нерусским и даже антирусским фильмом — на том основании, что в продюсерах у него Украина, Голландия и Германия (в последней Лозница не первый год живет), личную атаку на него повел в одном из интервью сам Никита Михалков.

А ведь картины-то не о коррупции, не о вертикали власти, не о рабстве, не о вранье или воровстве. Они — о вещах более глубинных и сложных: о природе и структуре времени в нашей стране. И о том, почему Россия не столько топоним, сколько хронотоп. Время пересекается тут с пространством, и они взаимно уничтожают друг друга. Говоря словами девочки-проститутки из фильма Лозницы, не страна, а «проклятое место».

Миндадзе, наверное, сказал бы иначе: заколдованное. Он по таким специалист — достаточно вспомнить «Парад планет» Абдрашитова, да и собственный его «Отрыв». Но магия не названной в фильме Припяти явно не из добрых. Валерка (отличная роль Антона Шагина) — затравленный взгляд, совковые усики — хочет сбежать из отравленного города, да не может. То девушка, выбранная в попутчицы, не вовремя сломает каблук, то друзья не отпустят из непривычно крепких объятий. Неясно, как и куда бежать, если вокруг люди пьют, поют, танцуют, гуляют на свадьбе, отмечая долгожданный выходной. Куда проще прилепиться к общей массе, одолжив у нее блаженного незнания, и забыть о неминуемой гибели.

Иррациональное подступает не сразу, но крепко держит на крючке. Водитель Георгий (Виктор Немец — прекрасный артист белорусского ТЮЗа) всего-то хотел доставить в пункт назначения несколько мешков муки, а поехал в объезд, сбился с пути, получил поленом по башке и застрял, кажется, навсегда, потеряв обросшее бесформенной бородой лицо, а заодно память и дар речи. Граница заколдованного круга, за периметр которого не вырваться, — пункт ДПС, где бойкие хароны в форме возьмут сполна взнос за проникновение в инфернальные края. Обратно пути нет. Даже чудом получив оружие и вынеся окружающему миру простой приговор «виноваты все», бывший дальнобойщик вернется к безличной анонимности российского сердца тьмы.

Только что недоумевающая публика вопрошала Миндадзе: «А что вдруг Чернобыль, уж четверть века прошло?» — пока Япония не начала превращаться в Атлантиду и кинозрители испуганно не примолкли. Вышло, что кино — пугающе своевременное, а та самая суббота никуда не делась: пир во время необъявленной чумы идет до сих пор. Предчувствие перманентной катастрофы — человеческий и писательский дар Миндадзе — проросло в полноценное пророчество, но и в предостережение тоже. Лозница моложе, рациональнее, безжалостнее, и он разрывает границы фабулы, чтобы навести еще более прямолинейный мост — не к финалу СССР и стихийной катастрофе на АЭС, а к самой Великой Отечественной. Два флешбека из 1940-х, один жутче другого. Комендант станции встречает офицера, едущего с фронта домой, безжалостным грабежом, отбирая даже платье, купленное для невесты; тот стреляет в ответ, перечеркивая одним жестом всю предыдущую судьбу. Двое солдат натыкаются в лесу на домик культурного отца-одиночки, надеющегося на мир с Германией; еще не научившийся говорить ребенок тут же остается сиротой.

Мессидж прозрачен. Россия — страна, где всегда катастрофа и радиация. Россия — страна, где не кончается война, кто бы ни считался противником. Вольно радетелям за нравственность порицать режиссеров за пораженческие настроения — у Лозницы с Миндадзе ощущается столько неподдельной горечи, боли и ужаса, что в цинизме их никак не заподозришь. Одновременно им открылась одна истина: непрерывность времени в нашей стране, где часы идут по-своему и календарь не такой, как у всех. Нет шансов, что уроки прошлого принесут хоть какие-то плоды, поскольку прошлого не было и нет, а будущего не будет. Только настоящее. Не верите? Зайдите в ближайший кинотеатр, где только что показывали еще одну «Иронию судьбы», а теперь крутят «Служебный роман». А то просто включите телевизор на любой программе. Дежавю, не иначе. Бороться с этим невозможно. Объяснить это вежливым иностранцам на фестивалях нереально. Можно только осознать — и попробовать передать, объяснить тем, кто захочет вступать в разговор на неприятную тему.

Эти два фильма не только мастерские, оригинальные, серьезные произведения. Они оба еще и очень страшные. «В субботу» и «Счастье мое» продолжают традицию философского русского хоррора, открытую «Грузом 200» Алексея Балабанова. Это почти готика — кино о неупокоенных костях, которые не чувствуют себя мертвецами и все бродят среди нас, как герои «Шестого чувства», «Простой формальности» или сериала «Lost». Только в нашем изводе траектория их блуждания строго ограничена границами одной конкретной страны — необъятной и неизбежной.

Полураспад личности

в фильме Александра Миндадзе "В субботу"

Премьера кино

Сегодня в прокат выходит вторая режиссерская работа Александра Миндадзе "В субботу". Картина участвовала в конкурсе Берлинского кинофестиваля, где несколько обманула ожидания общественности, предвкушавшей что-то вроде фильма-катастрофы о взрыве на Чернобыльской АЭС. Вместо этого "В субботу" предлагает репортаж о ядерной реакции, которая идет в голове у человека, завороженного близостью смерти. Самый самурайский из фильмов Александра Миндадзе посмотрела ЛИДИЯ МАСЛОВА.

Даже немного странно, что Александр Миндадзе, как драматург всегда интересовавшийся несчастными случаями, преимущественно на транспорте, только сейчас обратился к аварии на атомной электростанции,— ядерная энергетика представляется очень удобной метафорой для всего его творчества, в котором люди сталкиваются друг с другом, как элементарные частицы, выделяя при этом кинетическую энергию, иногда в несовместимых с жизнью количествах. В начале фильма "В субботу" по экрану мечется одинокий маленький нейтрон, молоденький инструктор горкома (Антон Шагин), узнавший, что четвертый блок взорвался и город Припять обречен, но не знающий, что с этим знанием делать, да и вообще обещавший помалкивать, чтобы не сеять панику и оправдать доверие старших партийных товарищей, которые про него говорят снисходительно: "75-го года запуска реактор". Очень хорошо получающийся у Антона Шагина невинный и испуганный вид только что вылупившегося цыпленка мог смущать в таком бравурном мюзикле про гордых и свободолюбивых молодых бунтарей, как "Стиляги", но в миндадзевском парадоксальном ресторанном реквиеме по свободе оказывается абсолютно кстати — то, что мозги героя плавятся, как потекший реактор, в точности отражается на его растерянном, замученном лице с понурыми усиками и жидкой челочкой.

Тема сравнения человека с ядерным реактором всплывет в фильме не раз — один из персонажей, побывавший на четвертом блоке, открытым текстом наделяет корчащийся в агонии реактор человеческими свойствами: "Я в пасть ему заглянул, считай, в душу". Сравнение людей с механизмами можно было заметить и в режиссерском дебюте Александра Миндадзе, "Отрыве" 2007 года, где люди, как самолеты, потерпевшие катастрофу, сталкивались в одном "воздушном коридоре", в одном жизненном пространстве, и заполняли кадр бестолковой сутолокой, не в силах ни разойтись, ни договориться. Примерно так же организованы мизансцены в фильме "В субботу", когда герой все-таки решает не спасаться бегством в одиночку, а остаться с людьми. Точнее, не то чтобы сознательно решает — Александру Миндадзе всегда удавалось это ощущение несущего людей потока жизни, в котором ты, конечно, можешь изо всех сил шевелить руками и ногами, пытаясь грести, но к какому берегу тебя прибьет, все равно не знаешь. Инструктора горкома "кривая партийная линия", как иронически замечено в фильме, приводит в женское общежитие, где он вытаскивает из душевой девушку (Светлана Смирнова-Марцинкевич), со словами "Одевайся" начинает срывать с нее халат, а потом, схватив за руку, тащит ее за собой по улице, сшибаясь с встречными и рассекая человеческий поток. Плыть, однако, все равно некуда: ни по течению, ни против него. У девушки ломается каблук, а в универмаг как раз завезли импортные лодочки, к тому же ее паспорт — у ресторанных музыкантов, с которыми она подрабатывает певицей и с которыми герой раньше стучал на барабане.

В общем, в попытке убежать от смерти герой прибегает в свою прежнюю жизнь и снова вынужден продираться через толпу — на этот раз через толпу танцующих на свадьбе гостей, для которых он вскоре будет вместе с бывшими друзьями петь и играть вместо перепившего нового барабанщика на фоне украшающей задник ресторанной эстрады эмблемы мирного атома. Ироническое упоминание этого советского выражения, пожалуй, единственное, что смогут хоть как-то отнести к социальной критике желающие обнаружить ее в картине Миндадзе. А на самом деле если и есть в ней какая-то критика, то это скорее, как во всех его сценариях и фильмах, критика человеческой расы, но не с надрывом типа "Посмотрите, какие вы", а с какой-то спокойной созерцательной позиции: "Грустно, но мы такие". К этой созерцательности начнет приближаться и герой Антона Шагина в финале фильма об одиночестве того, кто знает, что смерть рядом, среди тех, кто не знает и не хочет знать, а если и узнает, все равно сделать ничего не сможет.

От Хиросимы до Фукусимы

ДЕЖАВЮ

24 марта в российский прокат выходит картина Александра Миндадзе "В субботу" — очередной фильм, исследующий психологию катастрофы.

"В субботу" Александра Миндадзе — фильм, удивительным образом пионерский в разработке темы, которая, казалось, обречена была стать одной из главных в постсоветском кино: речь идет о Чернобыле. Правда, сама катастрофа оказывается здесь скорее фоном; не показаны в фильме и те, кто героически гасил пожар на АЭС. В центре картины — инструктор горкома партии Валерка (Антон Шагин), который одним из первых оказывается в курсе случившегося, пытается бежать из Припяти, прихватив с собой подружку из общежития, но вместо этого попадает с ней на разгульную свадьбу и остается в самом пекле чернобыльского ада. Внутренний сюжет фильма — противоречивость русско-советского характера, способного и на карьерную подлость, и на предательство собственного народа. Но этот же характер в критические моменты обнаруживает удивительную бесшабашность и легкомыслие, иногда граничащие с героизмом.

Выход на экраны фильма Миндадзе совпал не только с 25-летием чернобыльской трагедии, но и с ползучей катастрофой на Фукусиме и других японских атомных станциях, финал которой еще пока неизвестен. Сам жанр фильма-катастрофы в мировом кино возник после Второй мировой войны, завершившейся ядерной атакой на Японию, и базировался на страхах потенциальной Третьей — атомной. Страхи перед русской угрозой подпитывали американские B-movies 1950-х годов, но эта же паранойя стала предметом сатирического анализа в целом ряде пацифистских картин, самая известная из которых — "Доктор Стрейнджлав, или Как я перестал бояться и полюбил бомбу" (1964) Стенли Кубрика.

В 1970-е годы Новый Голливуд поднял жанр фильма-катастрофы на высокобюджетный коммерческий уровень, и цепная реакция на этот процесс пошла по всему миру. По сей день пишутся сотни романов и снимаются десятки фильмов в жанре ядерной антиутопии, или, в более модной терминологии, постапокалиптики: бум мрачных предсказаний не утихает. Гораздо меньше отражений в искусстве получили уже случившиеся трагедии. Одним из первых знаковых фильмов на этом поле стала "Хиросима, любовь моя" (1959) француза Алена Рене, причем тогда катастрофа уже была переведена в экзистенциальный и психологический регистр.

Японское кино только сравнительно недавно собралось с силами, чтобы подступиться к теме Хиросимы и Нагасаки. Классик Акира Куросава выпустил в 1991 году "Августовскую рапсодию", посвященную жертвам бомбардировок. За девять лет до этого режиссером Мори Масаки было создано аниме "Босоногий Гэн", герой которого — мальчик, ставший свидетелем атомного кошмара. Еще в 1974-м Александр Митта снял советско-японскую копродукцию "Москва, любовь моя" о больной лейкемией балерине, это тоже был постхиросимский синдром.

Недавно появились сообщения о том, что очередным проектом Джеймса Кэмерона станет экранизация книги Чарльза Пеллегрино (чьи произведения были также использованы в работе над "Титаником") "Последний поезд из Хиросимы. Воспоминания выживших". Она основана на свидетельствах очевидцев, оказавшихся в эпицентре атомного взрыва, и американских пилотов, участвовавших в карательной операции. Кэмерон успел встретиться с 93-летним Цутомой Ямагути, который пережил обе бомбардировки — Хиросимы и Нагасаки — и скончался от рака желудка год назад.

Начиная с 1986 года возникает новый синдром — чернобыльский, и кино, естественно, не остается в стороне. Сразу же после официального признания аварии (оно произошло на 18-й день) в Чернобыль двинулись киногруппы с "Киевнаучфильма" и "Укркинохроники". Группа Владимира Шевченко летала прямо над реактором, вскоре он умер от рака. Снимал тогда в районе Чернобыля и продюсер фильма "В субботу" Александр Роднянский, в ту пору начинающий документалист. В 1989 году другой украинский режиссер Михаил Беликов снял первый игровой фильм о Чернобыле — "Распад".

В Советском Союзе подход к жанру антиутопии и катастрофы в корне отличался от голливудского. Философский камертон к ним задал Андрей Тарковский в "Солярисе" (1972), "Сталкере" (1979) и "Жертвоприношении" (1986). В 1986 году, словно интуитивно предчувствуя Чернобыль, Константин Лопушанский снял фильм "Письма мертвого человека", в котором изображена жизнь после ядерной войны. Другой тип "катастрофизма" представляли в советском кино работавшие много лет вместе сценарист Александр Миндадзе и режиссер Вадим Абдрашитов. Их фильмы "Остановился поезд" (1982) и "Армавир" (1991), а позднее снятый Миндадзе уже как режиссером "Отрыв" (2007) исследуют коллективную психологию катастрофы в ее конкретно социальном и в вместе с тем метафорическом смысле. "В субботу" — апофеоз этой темы, которую, судя по всему, ждет еще долгое будущее в кинематографе.

Кинорынок, день первый, пресс-показы

«В субботу» (в прокате с 24 марта 2011 года).

Фильм «В субботу» Александра Миндадзе участвовал в прошедшем недавно Берлиналле. По идее — фильм должен был стать драмой, но чем он стал в итоге — зрители сегодня так и не поняли.

Катастрофа на ЧАЭС, первые минуты после взрыва. Администрация станции обсуждает пути решения возникшей проблемы и при этом в неё (в эту самую ситуацию) мало кто верит. Убедившись, что всё ещё хуже, чем казалось — главный герой ленты Валерка (Антон Шагин) начинает радостно улепётывать с территории ЧАЭС. Нужно бежать из города, а наш герой отправляется за девушкой, которой он, собственно, абсолютно не интересен. Завязка хорошей истории в наличии. Дальше всё переворачивается с ног на голову, а фильм продолжает повествование в ключе, не понятно на кого ориентированном. Девушка не верит в возможность взрыва, теряет паспорт, не хочет уезжать, бежит за руку с нашим героем посмотреть на взорвавшийся реактор, ломает каблук на туфлях, идёт покупать новые, а потом бежит забирать нашедшийся паспорт в некий ресторан. И так по кругу. Валерка мечется между желанием покинуть город, желанием остаться с девушкой и помочь старым друзьям-товарищам. Он то понимает всю опасность происходящего, но, по старинной русской традиции — будет страдать.

К слову сказать — из почти полного зала в самом начале показа, к концу он был заполнен меньше, чем на половину. Вердикт простой — сугубо фестивальное кино без особой перспективы в отечественном прокате.

«В субботу»: беги, Валик, беги!

Бежать или забыться? Спасаться ль, зная, что обречен? Молчать, когда отдан приказ о молчании, или услышать приказ сердца? Эти вопросы мучают героя фильма Александра Миндадзе «В субботу», одним из первых оказавшегося в эпицентре чернобыльской катастрофы. Попасть на место трагедии вместе с ним зрители смогут с 24 марта 2011 года, когда картина выйдет в российский прокат (дистрибьютор – «Кино без границ»).

Говоря о своей ленте, Александр Миндадзе всегда делает акцент на том, что «В субботу» - фильм не о катастрофе, а о человеке, который, став ее очевидцем, мечется и не знает, как дальше быть. Бежать, скажите вы. А что, если обстоятельства помешают это сделать? Нет, не сломавшийся каблук подруги Веры (Светлана Смирнова-Марцинкевич) останавливает Валеру Кабыша (Антон Шагин). Но что тогда? На этот вопрос автор предлагает ответить зрителю, и вариации ответа могут быть самые разные. Дважды на протяжении первой субботы после катастрофы герой оказывается на вокзале и не запрыгивает на проходящий поезд. Не хочет ехать один? Да, безусловно, если Вера – единственный человек, которому он, нарушив приказ партийного начальства, решается сообщить о масштабах катастрофы, - обманывает его. Но к чему бежать, осознавая, что смертельную дозу облучения уже получил? Не лучше ль утопить отчаяние в безумии?

Именно отчаянное безумие обреченных героев, классический пир во время чумы, становится основным наполнением фабулы фильма «В субботу». На это безумие работает и чересчур динамичная камера оператора Олега Муту, превращая жанр картины в фильм-бег, фильм-порыв. Словно мы сами бежим вместе с героем из чернобыльского ада, ощущая смертельный привкус металла во рту. Безумие нарастает на протяжении всего фильма и, достигнув своего пика, сгорает, оставляя место одному лишь отчаянию и безысходности. Но за этим безумием проступает история возвращения главного героя к самому себе. Будто столкнувшись со смертью глаза в глаза, Валера сбрасывает маску партийного функционера, которая за пять лет преданной службы так и не стала его собственным лицом.

Здесь, в ресторане на свадьбе лучшего друга, подменив пьяного барабанщика, он садится за барабаны и превращается в Джонни – крутого ударника местной рок-группы – того, кого он тщетно пытался задушить в себе, покинув своих соратников-музыкантов. И кульминацией этого возврата становятся обессиленно пропетые строки из английской песни – точка в его партийной карьере.

Здесь, в ресторане, среди бывших друзей Валера-Джонни и раскрывается по-настоящему. «Ребята, я с вами, я свой!», - как бы все время кричит он. И обнимает приятелей, и выпивает с ними (хотя давно уже в завязке), и даже бьет одного из них как бы не всерьез, и крепко прижимает к груди бутылки с красным вином, которые добыл для них. Недаром говорят, что в минуты катастроф, войн, кризиса люди открываются с лучшей стороны. И суббота после катастрофы становится своего рода звездным часом для Кабыша. И уже отпадает сам собой вопрос, почему он не садится на поезд. Зачем ему туда одному, когда вся его жизнь, все, что дорого, здесь, в ресторане…

Карнавал начинается взрывом

Эта удивительная кинолента продолжает линию классических работ Александра Миндадзе и Вадима Абдрашитова, прежде всего таких, как "Остановился поезд" и "Армавир". С чуткостью сейсмометра эти авторы улавливали подземные толчки, грозившие разрушить систему. Они сигнализировали, что поезд находится в аварийном состоянии, что советский "Титаник" — или назовите его "Адмирал Нахимов" — непоправимо идет ко дну. В новой картине, написанной и снятой Александром Миндадзе уже совершенно самостоятельно, катастрофа не метафорична, а реальна: речь идет о Чернобыле, который не прикрыт никаким псевдонимом. Но из подлинной истории вырастает очень личное, эмоциональное высказывание о людях на грани, об игре без правил, о гримасах рока, о карнавале на фоне взрыва.

Главный герой — провинциальный функционер, инструктор горкома Валерка (неожиданный в этой роли Антон Шагин), в меру циничный, даже наверняка подленький, типичный выкормыш системы. Но поскольку он находится лишь в самом начале партийной карьеры, гниль еще не проникла глубоко и не разрушила его. С одной стороны — случайно, с другой — благодаря близости к власти он оказывается приобщен к "государственной тайне": становится свидетелем панического разговора в кабинете начальства о том, что горит реактор на атомной станции. А потом перед его носом захлопывается дверь секретарского рафика, и раздается окрик удирающего партийного начальника "ку-у-у-да?".

Оставшись наедине со страшным секретом, юный аппаратчик пытается бежать из города, прихватив с собой подружку Веру из общежития (отличный дебют Светланы Смирновой-Марцинкевич), которую он и подругой-то настоящей не считал, не видя в ней партнершу для карьерного рывка. С этого момента не герой направляет ход событий, а сам вместе со взбалмошной Верой оказывается захвачен каким-то вихрем. Вместо вокзала он попадает на разгульную свадьбу, еще не знающую, что она фактически превратилась в похороны, со слетевшимися на "халтурку" лабухами и пьяной беременной невестой... В итоге герои попадают в самый эпицентр катастрофы, которая становится их судьбой.

Валерка хохочет, напивается, дерется и, кажется, полностью выпадает из реальности. Удивительным образом в этом своем гибельном безумии и восторге горе-герой превращается в героя настоящего. Фактически он жертвует собой — не ради спасения реактора, не для того, чтобы защитить престиж страны, а потому, что в смерти можно острее почувствовать себя живым. В этом — взгляд создателя фильма на советскую историю, да и на современность тоже. Обычная жизнь в России (Украина не Россия, но в данном случае все равно) не представляет ценности, она опускает человека, заставляет его подличать и унижаться. Он, кажется, охотно это делает, но втайне мечтает о войне, о катастрофе: только в ее горниле он может внутренне очиститься, стать тем, кем никогда не станет в тусклой обыденности,— человеком-героем, человеком-мифом: Чапаевым, Корчагиным, Матросовым. Это для него единственный шанс парадоксальным образом сразу выразить и лояльность системе, и конфронтацию с ней.

Хотя катализатором событий волей-неволей становится женщина, в центре фильма — фатальная мужская общность полугероев-полуразгильдяев, никогда не выходящих из полувоенного состояния. Герои Миндадзе всегда готовы к экстремальной ситуации и не только не боятся сопутствующих ей хаоса и абсурда, но, наоборот, расцветают в этой атмосфере, проявляют себя как широкие, почти былинные натуры. Они будто только и ждут экстрима, потому что в обычной жизни их мужское эго задавлено рутиной, бытом, конформизмом. Конечно, режиссер относится к особенностям нашего национального характера не совсем однозначно: они его и возмущают, и восхищают. Да, мы такие, но смотрите, мы продолжаем жить даже как будто бы после смерти. Интонация его "патриотических фильмов-катастроф" — трагический оптимизм.

В отличие от жестко выстроенных картин абдрашитовского периода здесь действие движется не характерами и обстоятельствами, а ситуациями и типичными для Миндадзе словесными порывами, похожими на поэзию и молитву. Эти чувственные порывы адекватно ухвачены румынским оператором Олегом Муту — и все это вместе придает картине современный стиль. Камера буквально бежит по ногам Валерки, и этот бег все же превращается в метафору: мы чувствуем судорожное дыхание эпохи, которая вот-вот должна завершиться — то ли взрывом, то ли карнавалом. Но остановиться не может — и несется, несется неумолимо к своему концу.

«Від «Суботи» до суботи». Почему на Берлинале проигнорировали наш фильм о Чернобыле

Мировая кинопресса обсуждает итоги Берлинского международного кинофестиваля. Победу на этом форуме снискал иранский фильм «Надир и Самин разводятся». А совместный украино-российский проект „В субботу“ (о Чернобыле) вернулся домой без наград. Почему?

Набор фильмов в конкурсе Берлинале давно не выдерживает критики. В 2011-мэто стало настолько очевидно, что, не будь в заложниках у иранского режима режиссера Джафара Панахи, „Золотого Медведя“ пришлось бы разделить между двумя диаметрально противоположными кинопроизведениями.

С одной стороны — соцреалистическая драма сподвижника Панахи по оппозиции, иранца Асхара Фархади „Надир и Самин разводятся“, с другой — интеллектуальный эстетский кинематограф венгра Бела Тарр „Туринская лошадь“ (та самая, что свела с ума Фридриха Ницше).

Организаторы Берлинале развернули такую кампанию в поддержку иранского режиссера, что порой пафос солидарности кинематографистов вызывал у СМИ саркастическую усмешку.

„Надир и Самин разводятся“, впрочем, остались на хорошем счету и у аплодировавшей публики, и у критики. Рейтинг международных кинообозревателей выставил фильму высший балл. Да и сама история супругов, которые переживают развод и разматывают в этом конфликте клубок неразрешимых вопросов, морально и этически не имеющих однозначного ответа, на редкость напряженное, драматургически хорошо скроенное кино.

Потенциальный соперник фильма Фархади „Туринская лошадь“ к финишной прямой подошел с теми же цифрами рейтинга. Многие называют философское полотно Бела Тарр о конце света главным кинособытием фестиваля. „Туринская лошадь“ — дежавю интеллектуального кинематографа на фоне современного социально-критического киноискусства. В прологе картины поминается история с Ницше, который закрыл своим телом от побоев бедную лошадь на туринской площади и впечатлился настолько, что потерял рассудок и замолчал до самой смерти. Что же было с лошадью? Бела Тарр отвечает на это продолжительным „гипнозом“: на экране монотонное рутинное существование крестьянина, его дочери и их лошади. Запрягают-распрягают, варят картошку, пьют самогон, ходят за водой. Шесть дней умирания под завывание ветра и депрессивный саундтрек. Гран-при жюри „Серебряный Медведь“, подкрепленный призом ФИПРЕССИ, не заставили себя долго ждать.

Если же говорить о кино в его классическом понимании, с задачами художника „работать над образом“, рассказывать одновременно человеческую историю и подниматься над ней до метафорических обобщений, то нынче такая „академичность“ не в чести… От подобного кино, как от мужчины, подающего даме пальто, веет старомодностью. И вот переходим к фильму, с которым были связаны и наши фестивальные ожидания, – „В субботу“: режиссер Александр Миндадзе, продюсеры Олег Кохан и Александр Роднянский.

Герой этой ленты не „бежит“ от взорвавшегося Чернобыля, а „идет“ на свадьбу: пить, гулять, выяснять отношения с друзьями. И вот этого „маршрута“ фестивальный зритель, живущий за пределами описываемой в картине реальности (в мире, где от катастроф принято спасать и спасаться), понять не может!

Различие культурных кодов, никуда не девшаяся „русская загадочность“, накрывающая человека всего постсоветского пространства, и абсурд жизни, который давно принят как данность (все это есть в фильме Миндадзе), снова пошли вразрез с „видением“ иностранного гражданина.

История с нашим фильмом, а вернее, тенденция восприятия наших картин на последних кинофестивалях в следующем…

Чем реальнее показана ситуация и чем честнее на нее реагирует герой, тем меньше в этот сюжет верит западный, восточный да весь прочий фестивальный зритель! Таков парадокс!

Точно так же, как не поняли в Каннах „Счастье мое“, приняв знакомую нам среду за сказку, — и в „субботний“ пир во время чумы поверили только лишь посвященные.

Непонимание фестивальной публики не пробил даже мощнейший эмоциональный заряд фильма.

„В субботу“ — сюжетно внятная картина. При этом тяжелая эмоционально. Только узнав о взрыве четвертого блока, юный партработник бросается в приговоренную Припять спасать любимую девушку. Все, что надо было сделать, — вскочить на любой товарный поезд и выехать из города, пока его не закрыли. Но остановил сломанный каблук, и пришлось вспомнить, что сегодня суббота, что у друга свадьба, что жизнь — не только выживание, но и такие иллюзорные мелочи, как дружба, общность, музыка. И барабанщик по прозвищу Джонни, вчера теснивший друзей по ансамблю, возвращается для прощального соло…

Берлинале явно поспешил в прошлом году отдать „медведей“ русским актерам. Иначе у исполнителя главной роли Антона Шагина были все шансы завоевать приз: такую отчаянную „выработку“ всех своих актерских ресурсов он демонстрирует „В субботу“.

Именно такие роли и перебивают амплуа, зародившееся у него еще в „Стилягах“. Хотя Шагин (сегодня он актер „Ленкома“) сыграл одно и то же — „перековку“ идеологического робота в человека.

Режиссер отправляет своего героя пировать во время чумы. И этот метафорический фильм-катастрофа разворачивает одну из самых напряженных и красноречивых картин человеческого сознания, не способного примириться с фактом смерти.

Выживание по-русски — это не „благодаря“, а „вопреки“. Геройства нет. Страх и радиацию заливают водкой.

А камера Олега Муту (снявшего и „Счастье“ Лозницы) мечется между лицами, и так близко приближается к персонажам, как будто берет их „на слабо“. Но кто не смел в пьяном разгуле? Суббота… О смерти будем думать в воскресенье.

Этой логике трудно следовать, если она не в крови. Запад любит переживать катарсис от фильмов, рассказывающих о трагической невозможности человека жить.

„В субботу“ все прямо противоположно. И эта жизнь на краю бездны не нам кажется полным абсурдом.

Мне думается, есть некий просчет в представлении картины Миндадзе как фильма только лишь о чернобыльской трагедии.

Да, Чернобыль важен во многих аспектах — самая громкая и знаковая для мира авария XX века как символ начала распада СССР, как коллапс техногенной революции.

Но в фильме нет ни исследований, ни причин, ни последствий катастрофы. Нет всего того, чего от „фильма-катастрофы“ ждут.

Для бекграунда „Субботе“ подошел бы любой условный катаклизм. Чернобыль необходим Миндадзе драматургически, чтобы побольше расширить пропасть между маленьким человеком и неотвратимым роком.

Частная драма на фоне социальной катастрофы становится тоньше и напряженнее.

Так что ставить „на Чернобыль“, на фестивале, который метафорам предпочитает конкретику, очевидно, спорно…

В результате потенциальные претенденты на режиссерского и актерского „медведей“ уехали из Берлина без наград… Впрочем, и других фестивалей для фильма «В субботу» на планете достаточно.

Фильм "В субботу" проверит нашу публику на адекватность

Вчера в Берлине закончился 61-й международный кинофестиваль. Из столицы Германии вернулся обозреватель "Вести ФМ" Антон Долин, который подводит некоторые итоги Берлинале.

Что стоит за присуждением нескольких основных наград - начиная с "Золотого медведя" за лучший фильм, заканчивая двумя беспрецедентными коллективными "Серебряными медведями" за актерский ансамбль, мужской и женский соответственно, - картине иранца Асгара Фархади "Надер и Симин разводятся"? Со стороны кажется, что политика. Иранское кино было на пике общественного внимания в Берлине. В жюри заочно включили опального, сидящего в тюрьме на родине Джафара Панахи, а награжденный конкурсант Фархади - его коллега, товарищ и сторонник, также временно отстраненный от профессии за поддержку режиссера-политзаключенного. Но дело не только в этом. "Надер и Симин разводятся" - остросовременное, но отнюдь не политическое кино, где представлен социум в разрезе, но главное - все-таки не общественные, а психологические проблемы и вопросы. Развод двух главных героев - катализатор для целого ряда необратимых событий, развязка которых требует от каждого совершить определенный моральный выбор. Фильм смотрится крайне увлекательно, актеры играют безупречно. Неудивительно, что на этой картине сошлись все, и сошлось всё.

Это стало причиной относительного поражения: гран-при вместо главной награды, "серебро" вместо "золота", "Туринской лошади". Этот фильм выдающийся венгерский режиссер Бела Тарр уже объявил последним в своей карьере. И фильм обладает всеми свойствами шедевра, в отличие от мастерского, но все-таки не выходящего за рамки кинематографической нормы иранского произведения. "Туринская лошадь" - масштабная, монументальная метафорическая фреска о конце света, решенная на минимальном материале: трое героев, один из которых - лошадь, и всего тридцать монтажных склеек; почти полное отсутствие сюжета, повторение на экране простейших действий, - и при этом полное ощущение апокалипсиса. А главное - сложное для восприятия и очень тяжелое эмоционально кино, что, возможно, и не позволило жюри дать "Туринской лошади" самый главный приз. Правда, награда жюри критиков ФИПРЕССИ все-таки досталась Беле Тарру.

Что же случилось с российским участником - фильмом Александра Миндадзе "В субботу", который рассказывает о чернобыльской катастрофе, то есть, тоже о конце света, хоть и в миниатюре? Оценив формальное совершенство фильма, европейский зритель не понял чисто русской мотивации поступков героев, которые судорожно бьются в предсмертных конвульсиях на краю пропасти, но не решаются бежать, оторваться от коллектива, спасая свою жизнь. Очевидно, теперь вся надежда Миндадзе, снявшего выдающийся фильм, на российских зрителей: они поймут. По меньшей мере, на это хочется надеяться. Проверка адекватности отечественной публики назначена уже на март, когда в прокат должен выйти фильм "В субботу".