Рецензія на фільм «В суботу»

Немилые кости

В прокат один за другим выходят два национальных хоррора — «В субботу» Александра Миндадзе и «Счастье мое» Сергея Лозницы

Все ламентации по поводу русского кино справедливы, но связаны исключительно с индустрией и прокатом. А фильмы есть, иногда — прекрасные. Сейчас на экранах почти синхронно окажутся «В субботу» и «Счастье мое»: две сильные концептуальные работы, мировые премьеры которых состоялись с разницей в девять месяцев, а выход в прокат совпал. И вряд ли случайно. При ближайшем рассмотрении в двух картинах обнаруживается немало общего. Казалось бы, откуда? «В субботу» — историческое кино о 1986 годе, драма, соблюдающая единство времени, действия и места: первый день чернобыльской трагедии, пережитый ее случайным свидетелем, мелким ничтожным партработником, и рассказанный ведущим советским сценаристом Александром Миндадзе, который переквалифицировался в режиссеры. «Счастье мое» — ультрасовременная черная притча о заблудившемся в русской глуши дальнобойщике, сделанная экс-документалистом Сергеем Лозницей. Да и сами авторы наверняка предпочли бы друг от друга откреститься.

Меж тем интересно, что Миндадзе и Лознице (или их продюсерам, но это неважно) синхронно пришла в голову идея пригласить в операторы одного из изобретателей «новой румынской волны» — уроженца Молдавии Олега Муту. Две картины он снимал совершенно по-разному: холодный, спокойный стиль в «Счастье моем» медленно движется от медитативного репортажа к чистой галлюцинации, а импульсивная, нервная до истерики манера в фильме о Чернобыле заставляет камеру дрожать, а воздух вибрировать, будто на глазах зрителя изменяя физический состав и наполняясь невидимой радиацией. Однако выбор одного и того же оператора, представителя актуальной и непопулярной в России школы, сам по себе знаменателен.

Как и то, что оба фильма пригласили в конкурсы ведущих фестивалей: Лозницу в Канны, Миндадзе в Берлин, — но никаких призов не дали. Публика в обоих случаях разделилась на лагеря. Западная пресса не все поняла, с трудом отделяя гиперболы и метафоры от вполне репортажных реалий сегодняшней РФ или вчерашнего СССР, а многие соотечественники предпочли отмахнуться от нелицеприятных обобщений, сделанных авторами. Проще всего было записать их в «очернители», что и воспоследовало. «В субботу» запретили в Белоруссии, чтобы не расстраивать ликвидаторов чернобыльской аварии (поскольку действие фильма происходит в день катастрофы, никаких ликвидаторов на экране нет вовсе). «Счастье мое» неоднократно называли нерусским и даже антирусским фильмом — на том основании, что в продюсерах у него Украина, Голландия и Германия (в последней Лозница не первый год живет), личную атаку на него повел в одном из интервью сам Никита Михалков.

А ведь картины-то не о коррупции, не о вертикали власти, не о рабстве, не о вранье или воровстве. Они — о вещах более глубинных и сложных: о природе и структуре времени в нашей стране. И о том, почему Россия не столько топоним, сколько хронотоп. Время пересекается тут с пространством, и они взаимно уничтожают друг друга. Говоря словами девочки-проститутки из фильма Лозницы, не страна, а «проклятое место».

Миндадзе, наверное, сказал бы иначе: заколдованное. Он по таким специалист — достаточно вспомнить «Парад планет» Абдрашитова, да и собственный его «Отрыв». Но магия не названной в фильме Припяти явно не из добрых. Валерка (отличная роль Антона Шагина) — затравленный взгляд, совковые усики — хочет сбежать из отравленного города, да не может. То девушка, выбранная в попутчицы, не вовремя сломает каблук, то друзья не отпустят из непривычно крепких объятий. Неясно, как и куда бежать, если вокруг люди пьют, поют, танцуют, гуляют на свадьбе, отмечая долгожданный выходной. Куда проще прилепиться к общей массе, одолжив у нее блаженного незнания, и забыть о неминуемой гибели.

Иррациональное подступает не сразу, но крепко держит на крючке. Водитель Георгий (Виктор Немец — прекрасный артист белорусского ТЮЗа) всего-то хотел доставить в пункт назначения несколько мешков муки, а поехал в объезд, сбился с пути, получил поленом по башке и застрял, кажется, навсегда, потеряв обросшее бесформенной бородой лицо, а заодно память и дар речи. Граница заколдованного круга, за периметр которого не вырваться, — пункт ДПС, где бойкие хароны в форме возьмут сполна взнос за проникновение в инфернальные края. Обратно пути нет. Даже чудом получив оружие и вынеся окружающему миру простой приговор «виноваты все», бывший дальнобойщик вернется к безличной анонимности российского сердца тьмы.

Только что недоумевающая публика вопрошала Миндадзе: «А что вдруг Чернобыль, уж четверть века прошло?» — пока Япония не начала превращаться в Атлантиду и кинозрители испуганно не примолкли. Вышло, что кино — пугающе своевременное, а та самая суббота никуда не делась: пир во время необъявленной чумы идет до сих пор. Предчувствие перманентной катастрофы — человеческий и писательский дар Миндадзе — проросло в полноценное пророчество, но и в предостережение тоже. Лозница моложе, рациональнее, безжалостнее, и он разрывает границы фабулы, чтобы навести еще более прямолинейный мост — не к финалу СССР и стихийной катастрофе на АЭС, а к самой Великой Отечественной. Два флешбека из 1940-х, один жутче другого. Комендант станции встречает офицера, едущего с фронта домой, безжалостным грабежом, отбирая даже платье, купленное для невесты; тот стреляет в ответ, перечеркивая одним жестом всю предыдущую судьбу. Двое солдат натыкаются в лесу на домик культурного отца-одиночки, надеющегося на мир с Германией; еще не научившийся говорить ребенок тут же остается сиротой.

Мессидж прозрачен. Россия — страна, где всегда катастрофа и радиация. Россия — страна, где не кончается война, кто бы ни считался противником. Вольно радетелям за нравственность порицать режиссеров за пораженческие настроения — у Лозницы с Миндадзе ощущается столько неподдельной горечи, боли и ужаса, что в цинизме их никак не заподозришь. Одновременно им открылась одна истина: непрерывность времени в нашей стране, где часы идут по-своему и календарь не такой, как у всех. Нет шансов, что уроки прошлого принесут хоть какие-то плоды, поскольку прошлого не было и нет, а будущего не будет. Только настоящее. Не верите? Зайдите в ближайший кинотеатр, где только что показывали еще одну «Иронию судьбы», а теперь крутят «Служебный роман». А то просто включите телевизор на любой программе. Дежавю, не иначе. Бороться с этим невозможно. Объяснить это вежливым иностранцам на фестивалях нереально. Можно только осознать — и попробовать передать, объяснить тем, кто захочет вступать в разговор на неприятную тему.

Эти два фильма не только мастерские, оригинальные, серьезные произведения. Они оба еще и очень страшные. «В субботу» и «Счастье мое» продолжают традицию философского русского хоррора, открытую «Грузом 200» Алексея Балабанова. Это почти готика — кино о неупокоенных костях, которые не чувствуют себя мертвецами и все бродят среди нас, как герои «Шестого чувства», «Простой формальности» или сериала «Lost». Только в нашем изводе траектория их блуждания строго ограничена границами одной конкретной страны — необъятной и неизбежной.